Анатолий АЛЁШИН известен как вокалист таких легендарных коллективов, как ВЕСЁЛЫЕ
РЕБЯТА и АРАКС. В 1990 году он уехал в Америку, в а 2002-м вернулся
в Россию и создал проект, который, не мудрствуя лукаво, так и назвал
– АЛЁШИН. 11 лет, проведённые в Америке, сделали его почти
американцем: он прекрасно выглядит, ослепительно улыбается, на
назначенное в редакции интервью прибыл минута в минуту и не на
чём-нибудь, а на роликах.
Но такая «американизация» не помешала ему
создать очень русский по духу альбом. О его американской одиссее и о
новом альбоме мы и побеседовали.
ТЕРРИТОРИЯ КУЛЬТУРЫ: Ты достаточно долгое время провёл в Америке. Ну и как в
гостях у дяди Сэма?
АНАТОЛИЙ АЛЁШИН: У дяди Сэма в гостях хорошо, но есть русская поговорка: «Мягко стелят,
да жёстко спать», а среди эмигрантов бытует мнение, что «Америка –
это исправительно-трудовой лагерь с усиленным питанием». (Смеётся.)
От чего исправляет? От нашей родной российской вселенской лени,
потому что там попадаешь в круговорот жизни, когда всё вроде бы
доступно, но за всё надо платить, а денег нет, но тебе предлагают:
«Вот денежки! Возьми! Купи себе всё в долг!» Совершенно незаметно
оказываешься в путах долгов и начинаешь крутиться как белка в
колесе.
ТК: Ностальгия не доставала?
АА: В свете вышесказанного, легко себе представить, что никакие мысли особенно
не достают – работаешь по 12–14 часов в день, приходишь домой –
падаешь замертво, засыпаешь, а с раннего утра – опять на
работу.
ТК: В профессиональном отношении твой заморский вояж стал для тебя
определённой школой?
АА: Сказать по правде, я туда приехал уже профессионалом. За плечами на тот момент
были и АРАКС, и
ВЕСЁЛЫЕ
РЕБЯТА, и концертная работа, и записи – да всё что угодно. И 17 лет
гастрольной деятельности. С точки зрения дальнейшего
профессионального развития, пожалуй, интересным оказался опыт работы
в ночных клубах, чего раньше мне не приходилось делать никогда.
Освоение этой части рынка шоу-бизнеса было не скажу захватывающим,
но, пожалуй, возбуждающим, требующим внимания, – пришлось
адаптировать свои профессиональные навыки к работе в ночном клубе.
Надо сказать, что в предлагаемых обстоятельствах (в Америке) работа
в ночном клубе – единственная сфера применения для российского
музыканта. Такая работа закрепощает творческий процесс и лишает
артиста индивидуальности, потому что спрос на этом рынке в основном
на продукцию, раскрученную другими певцами – песни на заказ:
«Спойте
Киркорова,
Агутина и т.д. и т.п.» Русские кавера. Повторюсь: русский музыкант
может работать по профессии только в русских ночных клубах и
ресторанах. То же самое относится и к российским звёздам, которые
там активно гастролируют. Иногда в наших СМИ случается бравурная
информация типа «Америка поставлена на колени группой НА-НА!»
(Смеётся.) Вопрос в том, какая Америка? Основной слушатель там на
99% – русско-еврейские эмигранты, которые из ностальгических
настроений придут на концерт любимого ими ещё до отъезда за море
артиста, отхлопают ладоши и, вернувшись домой, ещё долго будут
обсуждать с женой, как здорово было на концерте, скажем, Алегровой.
ТК: Какие национальные черты характера помогали или мешали на
чужбине?
АА: Все черты характера работали в обычном режиме, поскольку общение по линии
шоу-бизнеса происходило исключительно со своими соотечественниками.
(Смеётся.) Русская община, русский менеджмент. Оказываешься то в
Одессе, то в Киеве, то в Минске – в зависимости от того, кто
владелец клуба или ресторана.
ТК: А насколько востребованы там русские музыканты?
АА: Русские музыканты на том рынке никому не нужны, и не потому, что они плохие музыканты,
а потому что так же, как и здесь, американский рынок формируется по
этническому принципу. Так исторически сложилось, что каждая община
имеет своих героев – у ирландцев одни звёзды, например Брайан Адамс,
у итальянцев – другие, скажем, Фрэнк Синатра. Последние 5–10 лет
стали появляться на американском шоу-рынке большие
латиноамериканские звёзды. Почему? Потому что появился громадный
рынок сбыта такой музыки. Отсюда рикки мартины, кристины агиллеры и
прочая. Поскольку русская община небольшая и миллионного сбыта нет,
то у солидных американских лэйблов нет никакого интереса к русским
исполнителям. Хотя американский шоу-рынок, безусловно,
интернациональный, и если русская диаспора увеличится миллионов до
20 – то есть появится хороший сбыт для русской музыкальной продукции
– издатели будут её тиражировать и продавать и будут раскручивать и
продвигать русских музыкантов. А пока приходится при работе там
полностью подчинять себя одному принципу – востребованности в сфере
обслуживания.
ТК: А оставалось ли у тебя там время для творчества, если работа была
такой напряжённой?
АА: Говорить творческому человеку, что там прекрасная почва для творчества, это
полная ерунда. Для музыкантов Америка вовсе не страна «голубой
мечты». Какая там индивидуальность, когда я, допустим, сажусь за
стол к хозяину ночного клуба и, честно глядя в глаза, пою его жене
«очарована, околдована…»? Всё в формате «для моей Сони». (Смеётся.)
Первые 2 года после возвращения в Россию пришлось заниматься и
возвращением себя самого из того Алёшина, в которого я там
превратился, работая в ресторанно-клубном пространстве –
перестраивал собственное сознание, чтобы не работать в угоду
какому-либо Иван Иванычу, который даст миллион на раскрутку моего
проекта, а вернуться в себя и выражать именно себя и свои ощущения.
Очень не хочется быть официантом от музыки.
ТК: Ты сразу решил, в каком жанре будешь делать свой дебютный альбом в России,
или были варианты?
АА: Я просто хотел играть тяжёлую музыку. Для меня вообще тяжёлый жанр с молодости имел
особую прелесть – люблю жёсткую гитару. А где я мог играть такую
музыку? Только в России. И когда лет 12–13 назад после первой
метальной волны появились LINKIN PARK, LIMP BIZKIT, RAMMSTEIN я
подумал: «Неужели всё возвращается?» Для меня это был просто
бальзам. Настолько всё достало, особенно там, в Америке. Ещё этот
рэп – гетто вонючее – ужас. Я не сноб, но когда этого слишком много…
В какой-то момент было интересно, но я ведь не чёрный. (Смеётся.)
Сейчас рынок захлестнуло море попсы. По понятной причине – это
наиболее легко возвращаемые деньги. Попса во всём мире, согласно
статистике, это 40% мирового музыкального рынка – огромный процент,
а в нашей стране, наверное, и все 80% – все хотят вложить рубль, а
вернуть сто, и желательно утром вложить, а вечером уже вернуть.
Пример пресловутого ЛАСКОВОГО МАЯ показал всем, что можно вдруг
найти в куче дерьма жемчужину – разбогатеть и проснуться на утро
знаменитым и богатым. И все этой сказкой здесь болеют. Попса
занимается не творчеством, а погоней за хитом. До определённого
момента это работало, но рынок перенасыщен попсой, и во всём этом
даже талантливому человеку очень сложно. А вот ещё анекдотичный, но
весьма показательный момент – победа финнов в конкурсе Евровидения.
Художественные достоинства обсуждать не будем, но 1-ый и 2-ой каналы
нашего телевидения не просчитали такого варианта только потому, что
слишком были уверены в своих действиях и силе своих денег, думали,
что всё схвачено. А то, что последние 6–7 лет огромные деньги
вкачиваются в этот стиль Швецией, Финляндией, Германией и что оттуда
этот вал накрывает нас, никто не хотел знать. Конечно, LORDI не
лучший образец самостоятельного и очень модного у молодёжи во всём
мире стиля, но всё упало на подготовленную почву. Молодёжь увидела и
кинулась звонить. Вот и получается, что здесь дисбаланс в сторону
попсы, а «накрывает» совсем другое. Свободная часть рынка –
пожалуйста, гуляй. Не хотят! Ну а я захотел погулять именно в этой
части.
ТК: Ты сам определяешь свой стиль как симбиоз русской песни и модернового
хард-рока…
АА: Как известно, признаки современного стиля это тяжёлое, низкое звучание гитар,
агрессивные ударные с двойной бочкой и вокал, использующий в
основном гроулинг, скриминг, рэпповую читку и крайне редко –
мелодический распев. Гроулинг, скриминг трудно сочетаемы с нормами и
традициями русской песни. Пример отдалённого гроулинга – может быть,
исполнительская манера Владимира Высоцкого. У него масса
последователей, но в русском гроулинге обязательно присутствует
мелодия. А в современном западном гроулинге мелодии нет – просто
рычание. Существует несколько российских групп, использующих такой
стиль в чистом виде, например AMATORY, но их популярность сегодня
определяется популярностью стиля вообще, а не творческими
достижениями отдельных представителей. Я уверен, что публика,
приходящая на концерты, не вслушивается в тексты и не пытается
повторить мелодию – в основном идут за ощущением экстаза,
возникающего при соприкосновении с подобной эстетикой. Но по моим
прогнозам это ещё лет на пять, и всё. Должна быть некая основа,
которая резонирует с генетической основой этноса. В России – это
мелодия, поэтому я в своём проекте применил мелодию. Но столкнулся с
другой проблемой. Допустим, я подобрал лирические тексты, которые
часто затрагивают самые интимные стороны человеческих
взаимоотношений. Согласись, трудно представить себе человека,
который, сидя рядом с тобой и глядя в глаза, говорит о тонких
душевных моментах брутальным гроулингом. По-моему, это дичь. Поэтому
я спел этот альбом, как человек, который рассказывает о личном с
душевной болью, но слёз показывать не хочет – индифферентно и
несколько безотносительно. Это даёт право слушателю вложить свой
эмоциональный градус в представленный материал – в зависимости от
личных обстоятельств каждого.
ТК: А чем ты хочешь достучаться до слушателя – текстом или
музыкой?
АА: Кто в песне разделял текст и музыку? Вот, кстати, ещё один большой вопрос,
который создаёт проблемы на нашей современной эстраде – роковой в
частности. Приоритет автора перед исполнителем. Если ты сам не
пишешь гениальных текстов, то лишаешься права называться рокером.
Что за чушь? А если автор имеет все мыслимые дефекты речи, не
обладает слухом и голосом, но выходит на сцену… Не поэтому ли
называют наш российский рок говнороком? Правда с учётом
вышеперечисленных моментов спасти положение может личная харизма
исполнителя, если она есть.
ТК: Дебютный альбом проекта АЛЁШИН отличается талантливой лирикой. Тексты альбома
писались «в рыбу» или это готовые стихи? Как ты искал своих
авторов?
АА: Авторов искал по внутренним ощущениям. В основном я брал готовые песни, которые очень
серьёзно перерабатывались, потому что если материал не писался в
формате modern hard, то втиснуть его в эту форму без серьёзных
изменений невозможно. Были и заказные песни, но они писались целиком
на образ, который я авторам предлагал. Так сделаны «Звезда», «Я
меняю кожу».
ТК: Как публика принимает альбом?
АА: Любая музыкальная продукция без поддержки СМИ расходится туго, но с другой стороны я
знаю один сайт, на котором уже 17000 скачиваний песни «Странная
ночь». Во времена моей молодости это называлось рыночным промоушном,
ларьково-коискёрным, а теперь в этом качестве выступает интернет.
Это занимает много времени, и пока альбом дойдёт до широкого
слушателя, пройдут месяцы.
ТК: Как ты представляешь себе свою публику?
АА: Думаю, что это моя счастливая звезда – я всегда могу достучаться до слушателя.
Меньше всего люблю публику, воспринимающую только себя – покричать,
поскакать, получить display именно для себя, а не для артиста. Как
артист я, конечно, предпочитаю публику, которая хочет меня слышать.
Ну а на практике – какая будет, такая и будет, и чем больше, тем
лучше. (Смеётся.)
ТК: Почему группа получила название АЛЁШИН и рассматривались ли другие
варианты?
АА: Нет, не рассматривались. Я далёк от иллюзий и знаю, что, как правило, всё
заканчивается противостоянием фронтмена и музыкантов, и если с
самого начала не расставить все точки над «и», то в какой-то момент
это обязательно случится. Группа на концерте – это талантливый
фронтмен. Фронтменом может быть гитарист, певец, но это обязательно
фигура, наделённая харизматичностью и талантом взаимодействия с
публикой. Талантом – таким же, как слух, голос или владение любым
инструментом, но более востребованным на сцене. Публика приходит на
концерт не за тем, чтобы послушать какой пассаж сыграет, скажем,
Дима Четвергов, а именно за энергетическим обменом. Если группе
повезло иметь яркого фронтмена, то группа любима публикой. Так
повезло АРИИ с Кипеловым. Но случился разрыв, и Кипелов идёт в гору,
а АРИЯ совершенно явно – под гору. Я не возношу Валеру, я просто
констатирую факт – это на его голос и харизму «молилась» публика.
Пройдя через многие коллективы, я знаю, что обладаю даром фронтмена.
Пройдёт какое-то время, и за спиной обязательно начнётся «шу-шу-шу»,
а потом скажут: «Алёшин нам не нужен». Это чисто человеческое. Чтобы
этого не случилось, я назвал группу АЛЁШИН: кто согласен участвовать
в проекте под таким именем, тот априори согласен на определённую
субординацию, на такое «расположение сил», а кто не согласен, тот
просто не придёт ко мне работать.
ТК: Группа концертирует?
АА: Мы сейчас только вступаем в полосу концертов. Нам нужно завоевать промоутерские
фирмы, создать свой рынок спроса. Всё нужно делать поступенно.
(Смеётся.) Кстати, очередная ступень пройдена – мы включены в список
групп, участвующих в «Нашествии-2006».
– В таком случае я желаю твоим «честным песням о любви» горячего одобрения мужчин, от
лица которых ты поёшь, и самого тёплого, самого укромного уголка в
сердце каждой женщины, для которых и сочиняют свои песни настоящие
мужчины. Успехов!
Нина КОКОРЕВА