Бит-квартету «Секрет» в этом году исполняется 20 лет. Главные торжества намечены на декабрь, в эти дни группа
собирается выступать в своем прежнем составе: Максим Леонидов, Николай Фоменко, Андрей Заблудовский, Алексей Мурашов.
Это хороший повод встретиться всем вместе, считает лидер «Секрета» Максим ЛЕОНИДОВ..
- В декабре ваша четверка наконец-то воссоединится для юбилейного концерта. Двадцатилетие для вас – это всего лишь
повод встретиться или нечто большее?
– Вы знаете, это наша жизнь, и просто так профукать юбилей, на мой взгляд, было бы свинством. Конечно, это повод
встретиться, повод позвать друзей в гости, устроить день рождения. А у группы «Секрет» всегда было много друзей.
- Вы собираетесь ради одного концерта или у вас есть планы всерьез возродить коллектив?
– Думаю, это маловероятно. Если бы так произошло, я бы не отказывался. Я, безусловно, не бросил бы то, чем занимаюсь,
но записать альбом «секретовским» составом я бы согласился, если бы понял, что это действительно кому-то надо.
- Правда ли, что между музыкантами «Секрета» в последние годы отношения разладились?
– Это миф, отношения у нас нормальные. Когда мы расставались, то действительно много ссорились. Причина очевидна – мы
слишком много времени проводили вместе и друг от друга подустали. Теперь все разногласия в прошлом, сегодня делить нам
нечего.
- Ваш «Секрет» создавался по образу и подобию легендарных «битлов»?
- «Секрет» не придумывался каким-то искусственным путем – он расцвел сам по себе. Безусловно, каким-то ориентиром для
нас была группа «Битлз», но о копировании этого ансамбля речи не было. Мы же ничего не заимствовали – ни тексты, ни
мелодии. Так – общая стилистика, идеология.
- Что это за идеология?
– Огромное светлое чувство любви. Счастье, радость... Очень хорошо помню, как впервые услышал битлов. Я учился в
начальном классе, пришел домой, а мой батюшка переписывал пластинку «Битлз» с винила на магнитофон. Когда услышал эти
звуки, у меня появилось ощущение, словно вату из ушей вытащили, будто до этого я смотрел на мир через какое-то мутное
стекло, и вот оно вдребезги разлетелось. Я тогда вдруг понял, куда мне надо идти.
- А вам кто-то мешал в советское время?
– Не могу сказать, что нам кто-то сильно мешал. Были нюансы, конечно. Тексты тогда надо было носить на проверку,
иногда придирались, делали совершенно идиотские замечания. К примеру, в песне «Сара Барабу» почему-то не понравились
строчки, где «растут кокосы, ананасы, абрикосы, над ними вьются бабочки и осы, жуют бананы обезьяны в бухте Тимбухту».
По требованию худсовета «Мелодии», где выпускалась пластинка, пришлось заменить эти слова на какой-то бред. Получилось,
что «корова Му весело мычала», «Марабу грустно стало, что у нее нет вокала» и так далее. И все это утвердили, и первый
тираж вышел как раз с этими словами. Сейчас, понятное дело, это раритетная запись. Во втором тираже мы записали
полностью наш вариант. Мы никогда не были ярко выраженной «антисоциальной» и тем более «антисоветской» группой. И все
же наше общество было устроено так, что говорить о любви считалось неприлично.
- Максим, сегодня вы продолжаете писать песни, но в музыкальном эфире вас практически не слышно. Почему?
– Может, я не модный сам по себе? Мне кажется, что и в «Четверге», и в «Гиппопотазме» (названия двух последних
альбомов Максима. – Прим. ред.) есть песни, которые могли бы украсить эфир любой радиостанции. Но программные
директора считают почему-то иначе. Конечно, мне досадно. Радиостанции, кроме коммерческой и развлекательной функций,
должны нести в себе просветительскую, а когда люди просто теряют совесть и, кроме денег, не видят ничего... мне
досадно. Мне кажется, что они просто нашли этих несчастных, абсолютно дремучих людей-слушателей, которые живут по
принципу: чем их кормят, то они и жрут. Кормите их все время группой «Тютькин-Путькин», и они будут слушать эту группу,
потому что слаще этой репы они ничего не пробовали.
- Неужели все так плохо?
– Ну почему, есть и хорошие группы. Есть «Сплин», Земфира, по-прежнему есть «Аквариум» и «Машины времени». Но процент
одаренных людей на фоне пошлятины настолько мал… Поэтому я включаю в машине Моцарта, и мне не хочется жать ни на какую
другую кнопку.
- Сейчас многие звезды эстрады поют в мюзиклах. Вам не поступали предложения сыграть в подобном спектакле?
– Поступали дважды, но я их отклонил. В одном случае была совершенно не моя роль. Спектакль, кстати, до сих пор не
вышел. В другом случае я попросил прислать мне музыку, потому что не был знаком с ней. Это было воспринято, видимо,
как оскорбление: как же так, должен был лететь на крыльях любви, сразу на пробы! Но я не хотел тратить свое время на
неизвестно что.
- Это известный мюзикл?
– Да, известный.
- А можете сказать, какой?
– Нет, зачем? Там играют другие артисты, и играют хорошо. Знаете, по правде говоря, с некоторых пор меня перестали
интересовать мюзиклы в принципе. Мне кажется, что жанр этот вымирающий, он устарел. Было время, когда в Нью-Йорке или
в Лондоне я бежал сломя голову на премьеры, но в последний раз одна из лондонских премьер меня настолько разочаровала.
За бешеные деньги продавали билеты на плохонькую оперетту. Там все замечательно: свет, звук, весь антураж, обстановка
шикарная, но по сути – водевильчик под плохую музыку… Именно после этого у меня отбило охоту слушать мюзиклы. Хотя вот
«Юнона и Авось» переворачивает тебя, тебе хочется всех любить, слезы на глазах.
- А что из российских последних событий вам запомнилось в последнее время?
– Меня зацепила выставка Джины Лоллобриджиды! О, да! Я просто сел! Кому взбрело в голову вот эту пошлятину вместе со
старой перечницей в золотом костюме привезти сюда. Такие гипсовые скульптуры у нас в любом магазине стоят. Девушка в
голубом или девушка с собачкой – все эти раскрашенные фигурки чудовищный китч! И я смотрю, там ведь на выставке и
Михалков, и Лужков были... Это светская жизнь, тут уж ничего не поделаешь!
Константин БАКАНОВ