В рассказе о роке 70-х мы несколько (точнее, наполовину) отступили от принципа, положенного в основу повествований о предыдущих двух десятилетиях. Там мы приглашали вас взглянуть на времена былые с позиций дней сегодняшних: это позволяло несколько отстраниться от предмета разговора и попытаться соблюсти приличествующий рассказу об истории спокойный тон. Материал о панк-роке, родившемся в середине семидесятых, также написан сегодня. Но вот статью о том, что происходило до этого события, мы взяли прямо из тех дней, из 75-го года.
И вот почему: сама интонация, выдержанная в духе некролога (хотя автор и уверяет в обратном), очень напоминает ситуацию, сложившуюся тогда в самой рок-музыке. Да, тогда с успехом творили великие супергруппы, и музыка их становилась все мудренее, а публика — все просвещеннее. Рок все более приобретал черты большого искусства (в чем, в принципе, ничего дурного нет), он устремлялся к вершинам духа, но где-то там, на бренной земле, произрастали новые поколения мальчиков и девочек, которым, честно говоря, хотелось, чтобы с ними по-простому поговорили об их заветном и еще вполне незатейливом. А тот высокий рок отмахивался от вопросов подростка, как обыкновенный папа, занятый серьезными вещами и потому не обращающий внимания на, казалось бы, несущественные проблемы сына-старшеклассника.
Что бывает, когда родители не обращают внимания на своих детей, известно всем. То же случилось и в рок-музыке: новое поколение выбрало панн...

РАЗМЫШЛЕНИЯ У ВЕРСТОВОГО СТОЛБА

В двухтомном словаре «Рок-музыка от А до Z» на букву «К» я нашел: «Кампус» — ежедневная передача французского радио, ведущий — журналист и писатель Мишель Лансело. Существовала с 1967 по 1971 год. Тщательной подготовкой своих программ и непринужденной подачей материала способствовала популяризации зарубежной рок-музыки во Франции».
Спасибо за реверанс.
Но, рискуя разочаровать составителей словаря, должен признаться, что, прослушав не одну тысячу дисков с этой музыкой, побывав на десятках рок-фестивалей в Америке, Голландии и во Франции, познакомившись с большинством рок-звезд, всласть наговорившись с ними, я тем не менее так и не стал специалистом вроде сыновей некоторых моих приятелей, готовых, разбуди их среди ночи, выдать вам, когда вышел тот или иной диск, или процитировать на память длиннющее имя приглашенного гитариста группы, скажем, «Королевский попугай», участвовавшего в концерте в марте 1964 года!
На эти и на многие другие аналогичные достижения я по-прежнему не способен.
Потому что мне это не интересно.
Потому что люди, которые с серьезными лицами гуляют по празднику, выводят меня из себя. И, наконец, потому, что главный интерес феномена рока, по-моему, не в этих деталях.
Чему соответствовал по времени рок-н-ролл, а позднее так называемый «авангард»? Бунтам. Бунтам, потрясающим основы общества. Давайте послушаем Алэна Листера, автора книги «Английский рок»: «Рок, вторгшийся в жизнь общества, действует глубинно. О нем судят по его поверхностным, внешним проявлениям, по одежке, и охотно не замечают, что скрыто за этим раскрашенным фасадом: поставлены под сомнение традиционные ценности, такие, как армия, политика, религия, и возник новый взгляд на взаимоотношения между людьми... Рок — это общение. Он — звуковой фон целого поколения, отождествляющего себя с ним».
Дистер смотрит в корень. Он, хотя и тяжеловато, но говорит о главном, о фундаментальном.
Сегодня, увы, я ощущаю, что рок-музыка ничему фундаментальному не соответствует. И уже не первый год.
Рок стал не более чем музыкой, такой же, как другие — все лучше и лучше записываемой, ибо техника не стоит на месте, все лучше и лучше подаваемой — конверты пластинок, плакаты, эффекты, дабы полностью соответствовать своей роли товара.
Сегодняшний рок питается своим прошлым. Он существует благодаря былой славе: капелька «Битлз» там, новый «гигант» Дилана тут, телепередача о Пресли, фестиваль фильмов о рок-музыке. От всего этого за версту разит тоской по прошлому.
Да, появляются новые группы, среди них можно выделить лучшие. У остальных же, играющих технически безупречно, у каждой есть свой «предок». И наплывают воспоминания, если речь не идет об откровенном плагиате: здесь кусочек из «Би Джиз», тут намек на «Ванилла фадж», где-нибудь знаменитое соло ударных из «Чикаго» и т.д.
По части исполнения, иногда даже импровизации любая новая группа превосходит почти все, что было в прошлом. Но чего-то все-таки не хватает. Искры, настроения, мысли, может быть. Не скажу, не знаю. Но это ощущает всякий, кто был свидетелем рождения рока. Это как тревога на душе после просмотра фильма, который когда-то вам очень нравился, но слишком быстро, на ваш вкус, потускнел.
Поколение, открывшее Пресли, скажем лет в 16, теперь общается со своими детьми того же возраста. Они тоже слушают рок. Но интересной и, во всяком случае, полезной встречи поколений, для которых рок мог быть мостиком через традиционную пропасть, не получилось.
Почему?
Потому, мне кажется, что из феномена, рожденного жизнью, рок превратился в лавку экзотических товаров с витриной во всю стену. И то, что этот декаданс может завораживать слушателя, ничего не меняет в том факте, что это декаданс.
Возьмем, к примеру, «Пинк Флойд», группу, которая, как мне кажется, начинала работать именно тогда, когда в рок-музыке назревал перелом.
В 1967 году, говоря об этой еще неизвестной во Франции группе, которую я открыл для себя на фестивале в Сан-Франциско, я написал: «Еще один важный момент: в этой музыке не существует артистов и слушателей в собственном смысле этого слова, и еще меньше — идолов и поклонников. Нет ни музыкального чинопочитания, ни глупого восторга. Слушатели и исполнители пытаются скорее войти на время в единый звуковой, ритмический, понятийный мир».
Такого коллективного сотворчества, какое поразило меня в 1967 году, больше не существует.
Через систему купли-продажи, идеально подогнанную под конкретные экономические рамки, вернулись в жизнь все старые признаки артистического ремесла: артист — существо особое, несравненное, неоспоримое. Ему положено платить несметно и восхищаться им безмерно. То, что он может оказаться большой дрянью — не в счет. Мы обязаны его простить, потому что наше общество безжалостно и часто просто из каприза вынуждает нас быть тем, кем нам быть не хочется, и делать то, что самим нам претит.
Нет, с этим я спорить не стану.
Не упрекаю я рок и за то, что он обуреваем коммерческими страстями. Такой поворот можно было предвидеть. Мне не нравится, что он перестал быть достаточно творческим, перестал опираться на собственные силы.
Кстати, тревожных симптомов было предостаточно.
Уже в мае 1971 года, например, решено было закрыть два концертных зала «Филмор», те самые, которые были свидетелями стольких триумфов рок-музыки. Мотив — все более бросающийся в глаза коммерческий подход рок-групп к своим выступлениям, а иногда и полный отход от духовных корней рока, «рожденного и созданного для бунта».
Я могу ошибаться. И даже быть недостаточно компетентным. И потому я как-то попросил авторов «Рок-энциклопедии» составить для меня список лучших пластинок за последние годы. Я прослушал все диски очень внимательно. И ничуть не изменил своего мнения.
Однако то, что рок-музыка как выразительница бунта, потрясающего основы общества, мертва, ничуть не мешает ей оставаться музыкой, живущей за счет инстинкта самосохранения.
Я бы даже сказал, что ее дела на рынке идут все лучше и лучше и что журналы, которые про нее пишут, крепко стоят на ногах. Тем лучше, я за нее рад. Настало время пожинать то, что было не без труда посеяно в начале семидесятых.
И все же еще не все потеряно. Рок-музыка и музыка вообще не умерла. Эта статья — не извещение о ее смерти.
Но бывают минуты, когда хочется, стоя у верстового столба, увидеть, как рождаются новые музыканты.

Мишель ЛАНСЕЛО, французсний писатель
Перевел с французского С. КОЗИЦКИЙ

«ДА ОТКУДА Ж ТЫ ВЗЯЛСЯ НА НАШУ ГОЛОВУ?»

1986 году меня частенько били по уху. Прямо на улице. Ухо страдало потому, что в него была вставлена сережка. В те времена для сотрясения основ (и мозга) сережки было вполне достаточно... Сейчас все по-другому. Однако и до сих пор добры пригородны молодцы с разноцветным ирокезским гребнем на башке способны приковать к себе взгляд замученной магазинами тетки. И шепчет бедная тетка: «Да откуда ж ты взялся на нашу голову? — и добавляет, обзываясь: — Панк!»
А взялся он на нашу голову, как известно, из Англии. А на британскую свалился, что также известно лицам заинтересованным, из США. Очевидцы утверждают, что уже в 1974 году в Нью-Йорке наблюдались и ирокезский гребень, и варварский панк-танец «пого»: прыжки по вертикали, сопровождаемые плевками. Правда, в Америке панк не выжил — последователи его претендовали на приобщенность к «новому искусству», что, как известно, недемократично, и, несмотря на вполне демократичный способ самовыражения, панк в Америке попрыгал-попрыгал, да и скончался.
Хотя к тому времени панк уже и перебрался в Англию, панк-рока пока еще не было. Остальной же рок, завершив круг, разлагался на глазах. Свежих идей не было уже полдесятилетия: рок-н-ролл скрещивали с классикой и джазом, а также пытались вылечить необычными инструментами или необычной игрой на инструментах обычных. Если попробовать выразить настроения тех лет двумя словами, то этими словами будут «Все осточертело» — демонстрация музыкантами техники своей игры была неинтересна слушателям.
Панк-року виртуозность была чужда изначально. Как утверждал Пол Кук из «Секс пистолз»: «Пока мы учились играть на инструментах, нас абсолютно не волновало — есть ли у нашего вокалиста голос или он вообще глухонемой».
Первые панк-рокеры с криками «Эту музыку может играть каждый!» повыскакивали в Англии в 1975 году. Начинали они, как уже говорилось, не на пустом месте: основы жанра были разработаны американцами. Стиль жизни — группой «Нью-Йорк доллз», манера игры — группой «Рэймонес», общий настрой — Игги Попом с его группой «Студжиз», а поведение на сцене — Лу Ридом (начинавшим в «Велвет андерграунд»): тот всю первую половину 70-х занимался тем, что орал на публику, оскорблял ее и поминутно уходил со сцены. Панк-рок мужал, но вылезти из подвалов и маленьких клубов ему не удавалось — вождя недоставало.
Историческое событие произошло 10 октября 1976 года: Терри Слейтер из фирмы EMI зашел в лондонский бар «Клуб 100» (музыкальный обозреватель Кен Текер отмечает, что «Клуб 100» был «одним из немногих, где хозяева не контролировали ни громкости звука, ни внешнего вида посетителей» — судя по фразе «одним из немногих», неформалов и в Англии не очень-то балуют). В баре выступала группа «Секс пистолз», Терри Слейтер представил, как она может выглядеть перед большой аудиторией, и предложил контракт. К тому времени группа существовала уже год, и начало ее карьеры было многообещающим: во время выступления в лондонском колледже Св. Мартина директор благородного учебного заведения попросту вырубил электричество. Удачное начало — уже полдела: к моменту заключения контракта «Секс пистолз» были широко известны в узких кругах...
Бедный Терри Слейтер! Не знаю, есть ли в Англии понятие «строгий выговор», но если и есть, то он им явно не отделался. Уже через два месяца представитель EMI заявил, что «контракт был ужасной ошибкой»: «Секс пистолз» в первом же, моментально ставшем классикой жанра, сингле «Анархия в Соединенном Королевстве» ухитрились оскорбить религиозные чувства граждан. Позже в телешоу «Тудей» вокалист Джонни Роттен выдал съязвившему на его счет ведущему такой набор ругательств, что, как писала газета «Дейли миррор», в доме одного из зрителей взорвался телевизор. Контракт был расторгнут.
Следующей компанией, согласившейся работать с «Секс пистолз», была A-and-M. Музыканты записали второй сингл «Боже, храни Королеву», и на восьмой день сотрудничества коммерческий директор компании смог выдавить из себя только два слова: «Я передумал». Сингл удалось пристроить только к маю 77-го, и он сразу же стал хитом № 1. Молодняк стонал от восторга—панк-рок стал модой.
Скандалы, связанные с панками, можно было найти в любой газете. То группа граждан избила на улице Кида Рида из группы «Бойз», то басист «Секс пистолз» Сид Вишез разбил гитарой голову музыкальному критику (по другим данным пострадавшим был французский фотокорреспондент), то через несколько дней на улице избили уже вокалиста группы Джонни Роттена.
В Англии, похоже, не осталось ни одной команды, устоявшей перед соблазнами панк-рока — все, от чисто коммерческих, типа «Бумтаун рэтс», до безусловно талантливых, типа «Доктор Филгуд», прилепили перед названием приставку «панк». О панках снимали фильмы, о них писали книги, они становились темой диссертаций. Но почему? Что могло нравиться в трехаккордной музыке и текстах, состоящих сплошь из ругательств да невнятного рычания? Критики соревновались в остроумии, и, надо сказать, панки давали для этого повод. Однако вдетая в нос английская булавка стала символом десятилетия.
Прежде всего привлекало то, что панк был диким, злобным, но все же свежим ветром. Казалось, все уже перепробовано, впереди у музыки только повторение пройденного, и панки восхищали как последний буйный, скандальный, но честный праздник уходящего рок-н-ролла. Они были искренне готовы умереть вместе с ним под крик «Будущего нет!».
В конце 77-го «Секс пистолз» перебрались в Штаты, где записали свой первый и единственный «прижизненный» альбом «Never Mind The Bol¬locks» (остальные вышли уже после развала группы как таковой).
По сути весь панк-рок оказался стилем одной группы. «Секс пистолз» принесли ему популярность, они же исчерпали все его возможности. Вторая великая панк-группа — «Клэш» — относится к данному стилю только по внешнему виду. Джо Страммер, лидер «Клэш», родился в семье дипломата, посещал частную школу и Королевский музыкальный колледж, так что гены взяли свое: песни «Клэш» очень хорошо аранжированы, в записях участвуют студийные музыканты, совершенно отсутствует прославившая «Секс пистолз» глумливая издевка, и, наконец, «Клэш» обожают лезть в политику.
Третий «кит» панка—группа «Сиуз энд зе Баншиз» — к панкам имеет еще меньше отношения, чем «Клэш». С самого начала она была всего лишь своеобразным филиалом «Секс пистолз» по разработке наименее буйных проектов, но прославилась тем, что первой стала использовать то таинственное и мрачное — до зловещего — звучание, которое принесло славу очень многим — от «Кьюэ» до «Депеш мод». Сотни других британских групп, выкрикнув свое «Да отвалите вы все!», так и умерли, не родившись — панк-рок был для них не музыкальным направлением, а стилем жизни. Те же, кто выжил, либо строго придерживались пистолзовских канонов, либо играли что-то, что панком уже не было.
С распадом «Секс пистолз» развалился и панк — каждый кроил из него что-то свое. Одни, как «Хоули Мозес», довели его резкость до предела — и получился трэш. Другие, наоборот, резкость убрали (как «Ю-2»), и вышел пост-панк, третьи просто постриглись по-модному и вставили в нос булавку — родилась «новая волна».
Оставшись не у дел, экс-«Пистолз» ковали железо, пока горячо. Роттен, первым ушедший из группы, вернул себе настоящую фамилию Лидон и основал группу «Паблик имидж Лтд». Провозгласив, что они «играют анти-рок-н-ролл», «Паблик имидж» так ничего примечательного и не создали. Один из отцов-основателей, басист Глен Мэтлок, качнулся в сторону, панку противоположную, и заиграл в стиле «блиц». Ударник Пол Кук и гитарист Стив Джонс занялись продюсированием, а Сид Вишез начал сольную карьеру.
И в жизни, и на сцене он четко следовал принципам, провозглашенным в «Анархии»: весь мир обошла фотография — едва проснувшийся и еще голый Вишез посреди разгромленной комнаты затягивается «косячком» (выглядит это настолько отвратительно, что, например, в Берлине такие плакаты с надписью «Наркотики убивают» продаются на каждом углу как средство антинаркотической пропаганды). Пресса писала: «Сид всем показал, что значит быть панк-рокером!» И вправду показал: в августа 1978 года он приехал в Нью-Йорк для заключения контракта на участие в фильме «Кто убил Бэмби». Там он познакомился с предполагаемой партнершей, 20-летней Нэнси Спанген («сбежавшей из дому дочерью богатых родителей» — как подавала ее потом пресса). Во время затянувшихся переговоров Вишез остановился в дорогом отеле «Челси», где 8 октября устроил пожар, а спустя четыре дня ударом ножа в живот убил Нэнси Спанген. В феврале 79-го его под залог выпустили из тюрьмы, и в тот же вечер он умер от передозировки наркотика. «Охотничий нож и сверхдоза героина — глупый и уродливый конец панк-рока», — констатировали газеты.
Начинались восьмидесятые...

Илья СТРОГОВ.