«МУНДОГС»

Как вспоминает Джордж, за это время группа не сделала ни шагу вперед: "Я не могу припомнить, чтобы нам когда-нибудь заплатили. Мы играли на вечеринках у приятелей. Мы шли с гитарами по улице, нас приглашали, и мы пели. С нами расплачивались кексами и бутербродами". В складчину они приобрели простенькие усилители, и новый мощный бит уже совсем не походил на мягкий скиффл. Они участвовали в бесконечном количестве конкурсов. "Однажды нас опередила какая-то женщина, игравшая на ложках. В другой раз нас обогнала группа, которая включила в состав лилипута", - вспоминает Пол.
Состав группы постоянно менялся. На пианино играл один парень, которого звали Дафф. Но отец не позволял ему задерживаться допоздна, и иногда он убегал, не доиграв номер до конца. Для выступления они обычно одевались по-ковбойски: брюки с бахромой, а вместо галстуков ботиночные шнурки. Но гораздо больше времени, чем на сцене, они проводили дома у Джорджа или Пола. За эту пару лет Пол и Джон написали около полусотни песен. Первое, что они делали, взявшись за новую песню, был заголовок: "Еще одна песня Джона Леннона и Пола Маккартни". Однажды в газете "Ливерпуль эхо" появилось объявление: мистер "Открыватель звезд" Кэролл Левис проводил первый тур в Ливерпуле, а потом вез его победителей в Манчестер. Джон, Джордж и Пол выдержали конкурс.
Миссис Харрисон помнит охватившее их возбуждение. "Джордж был как в лихорадке: пришло письмо, адресованное группе "МУНДОГС". Это имя они выбрали, направляясь на конкурс Кэролла Левиса. В те дни было принято, чтобы группа имела лидера, как "Клифф Ричард и "Шедоуз"". Поэтому они назвали себя "Джонни и "Мундогс"": если уж нужен лидер, то им, конечно, был Джон".
В Манчестере они заслужили разумное количество аплодисментов. Программа строилась так, что после окончания музыканты вновь выходили на сцену и играли пару строк из своей песни. Кому больше аплодировали в этот второй раз, тот и становился победителем.
Но "Джонни и "Мундогс"" были простыми ливерпульскими парнями, без собственных автомобилей. А на ночевку в отеле денег тоже не было. Чтобы попасть на последний поезд, им пришлось уйти, не дождавшись конца программы.

СТЮ, ШОТЛАНДИЯ И «СЕРЕБРЯННЫЕ БИТЛЗ»

Стюарт Сатклифф послал несколько своих картин на выставку Джона Мурса (эта выставка считается одной из самых представительных в Британии). И студент художественного колледжа получил приз – 60 фунтов! В их представлении тогда это было целое состояние. Джон, лучший друг и самый авторитетный для Стю советчик, тут же изобрел способ потратить деньги: за 60 фунтов можно купить бас-гитару. Не важно, что Стю не умеет играть. Они его научат! На фотографиях тех времен видно, что Стю всегда стоял вполоборота к зрителям, чтобы никто не мог заметить, как слаба техника его игры.
Бум бит-музыки захватил Ливерпуль, повсюду стали открываться маленькие молодежные клубы. Однако в солидных клубах типа "Каверны" бит-группы никогда не играли. Там играли джазовые коллективы, а к бит-музыкантам относились свысока.
В это время в Лондоне вошел в моду Клифф Ричард, во всем подражавший Элвису Пресли. Джон, Джордж и Пол вспоминают, что Клиффа Ричарда и его группу "Шедоуз" они дружно ненавидели.
Пол носился по редакциям в надежде сделать хоть какую-то рекламу группе. Тщетно. Ну кто такие "Мундогс" (или, к примеру, "Рэйнбоуз", названия они себе чуть не каждый день придумывали новые)! Однажды Джон решил, что надо придумать название позаковыристей, может хоть это выделит их из сонма подобных групп. Джон перебирал названия насекомых. "Однажды мне в голову пришла мысль о жуках (beetles). Я решил писать “beatles”, чтобы подчеркнуть связь с бит-музыкой". Такова подлинная история возникновения слова "Битлз", хотя потом на вопрос об этом они давали самые глупейшие ответы, например, что название подсказал прилетевший на ковре-самолете волшебник.
В конце 1959 года в Ливерпуль прибыл "король британского рок-н-ролла" менеджер Ларри Парнс. Он искал группу, способную аккомпанировать одному из его певцов. Пришла уйма народа. Ларри Парнс крутил носом – не то, не то, но все же предложил "Серебрянным Битлз" (когда пришло время произнести свое имя, они решили, что "Битлз" слишком коротко и простовато) двухнедельную поездку с певцом Джонни Джентлом, своей последней находкой. Это было первое профессиональное предложение и первое настоящее турне!
Маршрут проходил по северо-восточному побережью Шотландии, они выступали в маленьких танцевальных залах. Пол послал домой открытку: "Все идет отлично. У меня попросили автограф".
Однако после Шотландии всё вернулось на свои места. Ларри Парнс больше ничего не предложил. Теперь он согласен, что упустил редкий шанс, но тогда у него было достаточно популярных солистов, чтобы интересоваться еще и группами.

«КАСБАХ», ПИТ БЕСТ И АЛЛАН УИЛЬЯМС

Один из клубов, куда они частенько заглядывали в надежде на удачу, назывался "Касбах". У хозяйки клуба, миссис Бест, был сын по имени Пит. Он учился в Ливерпульском колледжиате, одной из солидных средних школ, и собирался стать преподавателем. От нечего делать Пит любил забавляться со старым военным барабаном, копируя игру бит-групп. В августе 1960 года ему неожиданно позвонил Пол Маккартни. "Пол спросил, есть у меня ударная установка. А я как раз только что купил установку и очень гордился ею. Он сказал, что им предложили работу в Гамбурге. Не соглашусь ли я быть их барабанщиком? Я ответил: "Да!"
В Ливерпуле жил некий владелец ночных клубов Аллан Уильямс. В числе прочих у него был клуб "Джакаранда", в котором играла группа музыкантов из Вест-Индии. Однажды туда зашли гамбургские моряки, музыканты им понравились, и слухи о том, какая отличная в Ливерпуле музыка, поползли по портовым гамбургским кабакам. Музыкантов из Вест-Индии пригласили в ФРГ. Аллан Уильямс отправился вслед: "Я убеждал гамбуржцев, что лучший британский рок – в Ливерпуле" (это было чистое вранье). На приманку клюнул владелец клуба "Кайзеркеллер" Бруно Кошмейдер.
Аллан Уильямс вернулся в Ливерпуль и стал подбирать группу. Это было летом, и все, кто получше, были уже заняты. Так дело дошло до "Битлз". Контракт был заключен на группу из пяти человек, а у "Битлз" не было барабанщика. С ними тогда играл мужчина средних лет, у него была семья, и жена категорически возражала против поездки. Тут то и вспомнили про Пита.
Узнав о Гамбурге, родители "Битлз", естественно, особого восторга не изъявили, но все же их удалось уговорить. Наибольшее сопротивление оказала Мими. Она запретила Полу и Джорджу показываться у нее, а Джону играть дома на гитаре. Впрочем, с тех пор как началась эпоха "Кворримен", Джон вынужден был постоянно врать ей о том, как проводит свободное время. Мими знала, что он валяет дурака, сочиняя идиотские песенки, но она не предполагала, что это увлечение достигло таких масштабов... А Джон все твердил: "Я же буду получать сто фунтов в неделю! Разве это не здорово?" Наконец сдалась и Мими.

ГАМБУРГ

Когда "Битлз" с семнадцатилетним Джорджем прибыли в Гамбург, они завели себе первые сценические костюмы: вельветовые пиджачки (их сшил сосед Пола), страшно обуженные черные джинсы и белые рубашки с черными узкими галстучками. "Нас встретил Бруно Кошмейдер, - говорит Пит. – Он завел нас в "Кайзеркеллер". Место нам понравилось, и мы спросили, когда приступать к делу. Он ответил, что мы будем играть не здесь. Нас повели в другой клуб, "Индра". Он был гораздо меньше. Было 11.30 ночи, посетителей – всего два человека. Нам показали комнату для переодевания. Громко сказано: это был обыкновенный туалет. Расквартировали нас в служебных комнатах ближайшего кинотеатра".
"Спать мы ложились поздно, - вспоминает Джон, - а просыпались от шума в кинотеатре. Первые дни нас принимали довольно холодно. Потом менеджер сказал, что надо играть настоящий "шоу". И мы начали. Поначалу мы немного стеснялись, но наше происхождение обязывало нас поддерживать легенды о врожденной ливерпульской дерзости. И мы старались. Перым элементом "настоящего шоу", которым я овладел, были отчаянные прыжки по сцене. Однажды мы попробовали сыграть немецкую песню. Пол разучил популярное тогда "Деревянное сердце". На этом мы заработали определенный авторитет. В Ливерпуле мы выступали час, в Гамбурге нам приходилось играть по восемь часов подряд. Мы играли ужасно громко: гамбуржцы это любят". "Когда пошли слухи о наших концертах, - вспоминает Пит, - в клубе стала собираться огромная толпа. Мы играли семь раз в неделю. Сначала до половины первого, а потом, с ростом нашего успеха, и до двух ночи".
Через два месяца "Индра" закрылась из-за жалоб соседей на чрезмерный шум. "Битлз" перешли в "Кайзеркеллер". Там работать приходилось еще больше. Вместе с ними выступала еще одна ливерпульская группа – "Рори Сторм и "Ураганы". По контракту каждая группа должна была играть шесть часов. На деле они торчали в клубе 12 часов в сутки. Удивительно, что такой образ жизни не отразился на их здоровье. Они никогда толком не ели и не спали. "Мы часто ссорились по пустякам, - вспоминает Джон, - потому что были измотаны и раздражены. Да и ссоры были все какие-то детские". Но в целом отношения были теплыми и дружескими, как и с группой Рори Сторма. Барабанщик Рори Сторма почти все свободное от игры время проводил в клубе, слушая "Битлз" и посылая им записки с заявками.
"Я не мог смотреть на него, - говорит Джордж. – Торчащие дыбом серые космы вызывали у меня отвращение. Но этим противным типом оказался Ринго, самый лучший из нас".
У "Битлз" появились почитатели. Контракт неоднократно продлевали, они играли уже почти пять месяцев, и тут Джорджу заявили, что он должен покинуть Гамбург.
"Во всех клубах, - вспоминает Джордж, - каждый вечер начинался с объявления, что лица моложе восемнадцати лет должны уйти. Кто-то узнал, что мне только семнадцать и что у меня нет разрешения на работу и на проживание в ФРГ. Я должен был уехать. Один. Это было ужасно". Потом на них обрушились новые неприятности: "Пол и я убирали наше жилище, кинотеатр "Бамби", - вспоминает Пит Бест. – Было темно, и мы зажгли свет. Неожиданно что-то воспламенилось. Пожар был совсем незначительным, но нас продержали в полиции три часа, а затем выслали". Каждый добирался до Англии как умел. Чтобы купить билет, Джону пришлось продать кое-что из одежды: "Ехать одному было страшновато. Усилитель я привязал за спину, потому что не заплатил за багаж и боялся, что его могут конфисковать".

ЛИВЕРПУЛЬ: «КАВЕРНА»

Джон приехал домой в полночь. Мими вспоминает: "Он был одет в какие-то страшные ковбойские ботинки до колен, разрисованные золотом и серебром. Он протиснулся в дверь и сказал: "Заплати за такси, Мими". Я только и смогла, что крикнуть ему: "А где же твои сто фунтов в неделю, Джон? И немедленно сними эти ужасные ботинки. Чтобы ты не смел выходить в них из дому!"
Джон провалялся дома целую неделю. Не из-за ботинок, конечно, а просто потому, что больше делать было нечего. Мысль о том, что "Битлз" никогда больше не собирутся вместе, не казалась ему такой уж нелепой.
Джордж сидел тихо, как мышка: "Мне было ужасно стыдно перед родителями: после всех великих проектов такой финал".
Пол сдался на уговоры отца и пошел работать: "Меня постлали в фирму "Масси и Коггинз" наматывать электрические катушки. У меня ничего не получалось. Я мог сделать не больше полутора катушек в день, в то время как другие делали по восемь, а то и по четырнадцать. Я очень старался. В те дни я считал, что, если повкалывать как надо, моя карьера поползет вверх. И тут позвонил Джон: группа собиралась снова. Я смывался через забор на дневные репетиции или прикидывался больным. В конце концов я бросил эти катушки".
Первое после Гамбурга выступление состоялось в "Касбахе". Они были встречены очень тепло, особенно Нилом Аспиналом, другом Пита Беста. Нил учился на бухгалтера. Он получал 10 фунтов в неделю, бесплатные талоны на завтрак и, казалось, вполне мог сделать карьеру. "Пит писал из Гамбурга, - вспоминает Нил, - что группа пользуется большим успехом и им предлагают остаться еще на месяц, и еще, и еще. Когда я услышал о приезде "Битлз", я нарисовал массу плакатов "Возвращение легендарных "Битлз"!" и расклеил по всему городу".
"В тот вечер, - вспоминает Джон, - мы впервые были на сцене самими собой. Мы обнаружили, что весьма популярны, и подумали, что довольно хорошо играем. В первый раз."
Пока они были в Гамбурге, успех Клиффа Ричарда возвел и "Шедоуз", аккомпанирующую ему группу, на вершину британской поп-музыки. Все копировали их до невозможности аккуратные пиджачки, отлично подобранные галстуки и до блеска начищенные туфли. На сцене они делали маленькие танцевальные шажки: три вперед, три назад. В их музыке, как и в поведении, все было точным, гладким и сдержанным.
"Битлз", напротив, играли дико и шумно, а на сцене выглядели неряхами и задирами. Они продолжали традиции того рок-н-ролла, который был в моде, когда они покидали Ливерпуль, но за эти полгода полностью сдал свои позиции. К тому же "Битлз" не просто рок-н-рольничали, а, добавив громкости и топота, "делали настоящее шоу". У них появился свой собственный стиль. Эта музыка или заставляла слушателей, заткнувши уши, спасаться бегством, или звала присоединиться к музыкантам в их буйном порыве. Безусловно, их способность электризовать публику сыграла большую роль. Звучание было новым и необычным, но не менее важно и то, что сами они были обыкновенными ливерпудлийцами из небогатых кварталов, не отполированными, не преукрашенными, не перемолотыми шоу-бизнесом.
Летом 1961 года в местной газете впервые появилась статья о шумихе вокруг выступлений "Битлз", задолго до того, как статьи о них стали в газетах таким же нормальным явлением, как сводки погоды:
"Как вы думаете, почему так популярна группа "Битлз"? Они возродили первоначальный рок-н-ролл, уходящий корнями в традиции американских негритянских певцов. Они ворвались на сцену, по которой слонялись изнеженные и обессиленные фигуры. Те пытались добиться популярности, изображая серую тоску. "Битлз" разнесли эту компанию в пух и прах. Они молоды, несогласны и как могут выражают свой протест. Бунт в ритме. Каждый номер их программы – кульминационный.
Они исполняют свои вокальные, а иногда и инструментальные партии каждый сам по себе, играют что кому вздумается. Но во всем этом есть и музыкальное мастерство, и личное обаяние. Удивителен диапазон голосов, тем не менее в обычном разговоре эти голоса звучат мило и наивно. На вид скромные ребята, уже не слишком уязвимые для насмешек, но еще не обросшие панцирем самовлюбленности. Настоящий феномен, но довольно сложный для антрепренеров случай. Это – фантастические "Битлз". Я думаю, подобное явление никогда не повторится".
В том году они уже могли бы зарабатывать побольше, но у них не было менеджера. К тому же встал вопрос о клубе, где они могли бы выступать регулярно и где поклонники могли бы встречаться с ними. Таким клубом стала "Каверна" (к тому времени бит-группы все же вытеснили из нее джазменов).
Раньше в помещении "Каверны" был винный погреб: зал темный и узкий, со сводчатым потолком. Вентиляции нет и сегодня, когда там ночной ресторан. "Это была настоящая дыра, - вспоминает миссис Харрисон. – Дышать абсолютно нечем. Пот лил с них ручьями, иногда коротило усилители. Но они делали свое дело. Джон любил поорать на аудиторию, апрочем, как и все. Только Джордж молчал и выглядел неприступно. Девчонки спрашивали его, почему он такой серьезный. Обычно он отвечал: "Я лидер гитарист. Если ошибутся другие, никто и не заметит, но мне ошибаться нельзя". Он очень серьезно относился к музыке".
Миссис Харрисон была за, Мими против. Джим Маккартни учился относиться к увлечению сына спокойно.

БЕГ НА МЕСТЕ: ЛИВЕРПУЛЬ И ГАМБУРГ

Они росли как музыканты, их поклонники расширяли свои ряды и становились всё более фанатичными.
Они вновь посетили Гамбург и опять пользовались успехом (даже записали там пластинку “My Bonnie”). Но "Битлз" подобным успехом уже насытились по горло: казалось, они всю жизнь обречены играть в двух городах. Никто больше ими не интересовался.
Стю Сатклифф решил остаться в Гамбурге, жениться и продолжать учиться живописи. Ему по-прежнему нравилась музыка "Битлз", но он чувствовал, что его призвание – живопись, а не бас-гитара. Пол играл на ней гораздо лучше. Стю остался их ближайшим другом, они с Джоном писали друг другу длинные письма.
Письма эти были полны шуток и забавных историй. Джон сообщал Стю все новости о группе, например, о клубе любителей "Битлз", открывающемся в Ливерпуле (у Рори Сторма уже был такой). Но вскоре в письмах засквозили разочарование и тоска. "Дела дрянь. Что-то должно произойти, но когда и где?"
Джон стал сочинять серьезные стихи, но оканчивались они обычно какой-нибудь ерундой. Он заполнял ими свои письма к Стю:

Не могу ни о чем вспоминать
Без тоски и печали в душе,
И печаль эта так глубока,
Что не вынести тяжести мне.
Вот течет по щеке слеза,
И она превращает меня
В потрясающего дурака.
И ищу я упорно ответ,
И пою: э-ге-гей, нет-нет-нет.

Письма Стю из Гамбурга тоже были теперь полны страдания. В конце 1961 года у него начались страшные головные боли. Он обращался к врачам, но ничего не помогало. В апреле 1962 года Стю умер от кровоизлияния в мозг.
По-видимому, Стю был талантливым художником. После смерти его картины демонстрировались на многих выставках Ливерпуля и Лондона. Его влияние признавали Джон и другие "Битлз". "Я преклонялся перед Стю, - говорит Джон. – Он всё предвидел, даже наш с Полом сегодняшний день. Он говорил мне, что все будет хорошо, и я верил ему". Именно Стю создал их стиль причесок и одежды.
Смерть Стю совпала с самой низкой точкой периода полной безнадежности и депрессии.
Но незадолго до этого все же кое-что произошло. Это случилось, если быть точным, в три часа пополудни 28 октября 1961 года. Молодой человек по имени Раймонд Джонс зашел в ливерпульский магазин грампластинок NEMS и попросил пластинку “My Bonnie” группы "Битлз". Стоявший за прилавком Брайан Эпштейн ответил, что очень сожалеет, он никогда не слыхал о такой пластинке, равно как и о группе под названием "Битлз".

БРАЙАН ЭПШТЕЙН

Богатство семье Эпштейнов принес дедушка. Это он открыл в Ливерпуле в начале века мебельный магазин, семейное предприятие росло, и позже к нему прибавился магазин NEMS (“North – End musical store” – Северный музыкальный магазин.). Старший внук Брайан должен был унаследовать дело. Но еще в школе Брайан понял, что оег влечет к творчеству. У него были актерские задатки, он хорошо рисовал и некоторое время метался между желанием стать актером или художником-дизайнером. Родители, естественно, были против и того и другого. Брайан не выдержал натиска, и 10 сентября 1950 года худенький, розовощекий, курчавый юноша заступил на вахту в семейном магазине. Он стал продавцом мебели. В конце концов ему даже понравилась эта работа. Отец радовался, что сын успокоился и решил посвятить себя бизнесу.
Потом Брайана призвали в армию. "Солдат я был никудышный. В своем призыве я единственный среди выпускников закрытой частной школы не дослужился до офицерского звания".
Он вернулся в семейный магазин, но жажда творчества мучила его, и Брайан поступил в Королевскую академию драматического искусства. Ему было двадцать два года. И вновь родители всполошились, и вновь Брайан проявил слабость. Отец, чтобы утихомирить сына, сделал его заведующим отделом грампластинок NEMS.
Дела пошли так хорошо, что вскоре было принято решение открыть еще один магазин. Брайан не без оснований хвастал, что он обладает "самой лучшей коллекцией пластинок на всем севере Англии". Именно так было написано в объявлении 31 августа 1961 года в газете "Мерси бит", через месяц после выхода в свет первого номера этого музыкального издания. Брайан стал вести в газете раздел "Новинки грамзаписи". В первой статье он объявил, что популярность "Шедоуз" постоянно растет (что вызвало у наших "Битлз" приступ бешенства).
Но вскоре Брайану Эпштейну стало скучно: в Ливерпуле у него практически не осталось конкурентов. 27 лет. Несостоявшийся художник и преуспевающий продавец пластинок, несостоявшийся офицер и преуспевающий продавец мебели, несостоявшийся актер и преуспевающий хозяин двух музыкальных магазинов. И тогда 28 октября 1961 года к нему в магазин пришел покупатель и попросил пластинку "Битлз".

БРАЙАН И «БИТЛЗ»

"Владелец самой лучшей коллекции" признал, что никогда не слышал о группе "Битлз". Его профессиональная честь была задета. Поэтому Брайан записал: "“My Bonnie”, "Битлз". Выполнить к понедельнику."
Покупатель уточнил, что пластинка выполнена в ФРГ. Брайан обзвонил агентов, связанных с импортом пластинок, но никто о такой даже не слышал. Он навел справки и, к своему полнейшему изумлению, узнал, что "Битлз" - британская группа, более того, ливерпульская. Он спросил о "Битлз" у покупателей – оказалось, группа среди них поистине легендарна. И, самое удивительное, "Битлз" чуть ли не завсегдатаи его магазина, и он сам не раз видел их.
Брайан решил пойти в "Каверну". "Там было темно и сыро, душно, и я тут же пожалел о своем решении. Грохот стоял ужасный. Усилители извергали преимущественно американские боевики.
Потом на сцене появились "Битлз". Они выглядели не слишком аккуратно, болтали между собой, иногда поворачивались спиной к зрителям, хохотали над собственными шутками.
Но всё это отступало перед будоражащим действием, которое они оказывали на публику. Казалось, они обладают каким-то магнетизмом. Я был просто зачарован ими".
Брайан не сразу разобрался в своем отношении к "Битлз". "Через несколько недель я обнаружил, что прихожу в "Каверну" снова и снова, что я расспрашиваю знакомых, что значит быть менеджером группы. В чем состоят его функции? Какие контракты заключаются между ним и группой? Я думаю, продажа пластинок мне порядком надоела. Проклевывалось новое хобби".
3 декабря 1961 года Брайан пригласил "Битлз" к себе в магазин. Он сказал им, что это всего лишь предваоительная беседа и что у него пока нет никаких планов.
"Он выглядел эффектно и богато, это все, что я помню", - говорит Джон. Джордж вспоминает, что он казался "большим человеком". На Пола самое сильное впечатление произвел его автомобиль.
Контракт был подписан. Брайан решил организовать новую компанию, чтобы вести дела "Битлз", и назвал ее “NEMS Enterprises”, в честь фамильного магазина.
В Ливерпуль приехал Питер Экхорн из гамбургского клуба "Горячая десятка": "Битлз" обещали выступать у него, когда были в Гамбурге. Теперь предстояло обсудить детали, но тут выяснилось, что у этих мальчишек появился собственный менеджер! "Брайан требовал гораздо больше, чем я мог предложить", - говорит Питер Экхорн.
Вскоре "Битлз" получили еще приглашения из Гамбурга. На этот раз условия были подходящие, и Брайан остановился на клубе "Звезда", лучшем в Гамбурге.
Брайан решил привести "Битлз" в порядок: каждый из них должен был точно знать, когда и где они будут выступать. "Брайан аккуратно записывал все свои инструкции на специальных бланках, и это выглядело очень убедительно", - говорит Джон. К инструкциям Брайан добавлял маленькие нравоучения о необходимости хорошо выглядеть, аккуратно одеваться, не жевать резинку на сцене. "Брайан пытался отмыть нас, - говорит Джон. – Он утверджал, что у нас неподходящий вид, что нас никогда не пустят даже на порог приличного дома".
Изменения происходили с чудовищной быстротой. Позднее Джон вернулся к своей прежней манере поведения, потому что все эти перемены не соответствовали духу группы и в особенности его духу. Но в то время это был единственный путь наверх. "Брайан считал, что мы, если хотим добиться успеха, должны понравиться репортерам. Они относились к нам с откровенной издевкой, показывая всю степень своего снисхождения. Но мы играли свои роли снова и снова. Мы были ужасно двуличными в то время".
Брайан нанес визиты родителям своих подопечных. Те были заворожены его манерами. И только Мими, как всегда, сомневалась, хотя, казалось бы, именно ее Брайан должен был поразить как фигура, абсолютно несовместимая с ее представлением о бит-музыке.

«ДЕККА» И ПРОЧИЕ

Брайан Эпштейн, используя свои связи владельца "лучшего на севере Англии магазина грампластинок", прилагал максимум усилий, чтобы заинтересовать фирмы грамзаписи. Наконец он договорился в Лондоне с "Деккой". Брайан отправился на поезде, а ребята поехали с Нилом Аспиналом, который арендовал большой автофургон: "Мы добрались до Лондона к десяти вечера. Ужасно хотелось есть. Мы ввалились куда-то, ну прямо шайка оборванцев, и уселись за столик. Нам сказали, что тарелка супа стоит шесть шиллингов, а мы ответили, что это, вероятно, шутка. Тогда нам предложили уйти, что и пришлось сделать".
Запись состоялась. "Продюсер уверял, что всё получилось отлично, - говорит Пит Бест. – Мы решили, что настал наш час". Через три месяца, в марте 1962 года, Брайан узнал, что "Декка" решила пластинку не делать: им не понравилось звучание. Начались долгие хождения по всем крупнейшим фирмам звукозаписи. "Пай", "Коламбия", HM, EMI отказывались одна за другой.
Еще в декабре 1961 года газета "Мерси бит" провела среди читателей опрос о лучшей группе. У Пола еще и сегодня, наверное, можно найти несколько экземпляров газеты с вырезанными анкетами для посылки в редакцию. Они заполнили их добрую сотню, поставив везде "Битлз" на первое место, а своих конкурентов "Джерри и "Лидеров" на последнее. Все группы голосовали за себя, и это не считалось мошенничеством. В результате "Битлз" стали бесспорными победителями.
В апреле 1962 года они в третий раз отправились в Гамбург. Брайан остался в Англии и продолжал тыкаться в фирмы грамзаписи. Через знакомых он вышел на звукоинженера фирмы "Парлофон" Джорджа Мартина ("Парлофон" был дочерним предприятием EMI, а EMI уже однажды отвергали "Битлз"). Джорджу Мартину запись понравилась, и он решил пригласить "Битлз" на прослушивание. Брайан помчался в ближайшее почтовое отделение.
"Мы еще лежали в постели, - вспоминает Пит Бест. – Каждый день кто-нибудь вставал первым и приносил почту. В тот день Джордж принес телеграмму: "Поздравления, ребята! EMI предложила встречу. Готовьте новый материал".
Джон и Пол начали тут же сочинять новые песни. Потом мы отправились погулять. Джордж планировал предстоящие расходы: он собирался купить дом с плавательным бассейном и автобус для отца, потому что отец был водителем автобуса.
Прослушивание состоялось 6 июня. Они сыграли несколько своих собственных композиций – “Love me do”("Люби же меня"), “P.S. I love you”("P.S. Я люблю"), “Ask me why”("Спроси меня, почему"), “Hello, little girl”("Привет, малышка"), но так-же и популярные мелодии вроде "Бэсамэ мучо". Джордж Майкл остался вполне доволен.
Но на этом всё и кончилось.

Продолжение следует

Перевели с английского Л. Л03HEP и Б. НАЛИБОЦКИЙ