Маленькая улочка в Ливерпуле, где располагается теперь всемирно известная «Пещера» — место первого триумфа ансамбля «Битлз»,— была недавно вся украшена флагами. Здесь состоялся грандиозный концерт в честь убитого десять лет назад Джона Леннона; популярнейшие певцы исполняли песни трагически погибшего музыканта. В те же дни был открыт Музей истории «Битлз» в примыкающем к порту квартале.
Во всей этой мемориальной суете нашлось место и для Питера Беста, ударника, который когда-то тоже играл в ансамбле и которому, по его утверждению, «помешали стать битлом».
Вот его история, как он сам ее рассказал на страницах итальянского журнала «Эуропео».
«Это было 16 августа 1962 года. Я, Пол Маккартни, Джон Леннон и Джордж Гаррисон только что вернулись в Ливерпуль из Лондона. Через несколько дней мы снова должны были туда уезжать, чтобы закончить работу над нашим первым синглом — «Love me do». И вдруг импресарио Брайан Эпстайн приглашает меня в свой офис. Я сразу же понял, что он в растерянности и должен мне что-то сказать, да не решается, все ходит вокруг да около. Наконец решился: «Пит, у меня для тебя плохие новости. Мальчики больше не хотят, чтобы ты работал с ними. Они хотят, чтобы с ними работал Ринго Старр».
Я оцепенел. Не знал, что и сказать. Почему? Что случилось? А тем временем Эпстайн продолжал: «Мальчики и издатель Джордж Mapтин считают, что ты не очень хороший ударник». Но это была отговорка: я-то знал, что я один из самых лучших ударников Ливерпуля. И скоро это подтвердилось: когда Джордж Мартин послушал, как работает Ринго, он пригласил опытного студийного музыканта, ударника Энди Уайта, и с ним записали «Love me do».
Многие тогда говорили, что меня выгнали, потому что из всего ансамбля я пользовался самой большой популярностью. Конечно, это мне льстило, но кажется маловероятным. В те времена уже вся группа была широко известна, народ шел слушать именно ансамбль «Битлз».
— А как вы реагировали на слова Эпстайна!
— Я спросил, когда Ринго займет мое место. Оказалось, уже все решено, и он будет играть в ближайший вечер. Они сделали все тайком, за моей спиной, и я так и не узнал, почему. Потом пошли какие-то слухи, что, дескать, я лез не в свои дела, ссорился с ними, что был неискренен.
— Вы никогда не говорили об этом с Полом, Джорджем и Джоном?
— Нет. После 16 августа мы виделись раза три, когда участвовали в одних и тех же концертах. Они были на подъеме, я же начал выступать тогда в группе «All Stars». В тех случаях, о которых я упомянул, мы стояли на эстраде совсем рядом — только руку протянуть. Но даже словом не обмолвились, не обменялись ни единым жестом.
— С тех пор прошло столько времени. Теперь вы хотели бы поговорить с ними!
— Благодаря газетам, радио, телевидению я постоянно следил за ансамблем. Но даже когда они приезжали в родной город Ливерпуль — а это случалось нечасто, — ни разу не было сказано: «Ладно, все прошло, давай встретимся» или что-нибудь подобное. Может быть, теперь-то уже пора бы нам встретиться. И я надеюсь, что это произойдет.
— Как вы себя чувствовали, когда видели, что «Битлз» занимает первые места в перечне наиболее популярных ансамблей!
— Да как сказать... Я следил за тем, как это происходило, и, конечно, думал, что вот и я мог бы быть одним из героев. Но этого не случилось. А ведь мы с самого начала знали, что ансамбль станет популярным. Может быть, мы не предполагали, что успех будет таким сокрушительным, но всегда были уверены: мы своего добьемся, все будет замечательно. Именно поэтому были готовы на самую тяжкую работу и выполняли ее, например поехали на гастроли в ФРГ, которые были очень трудными. Мы предугадывали, что этот диск — «Love me do» — нам кое-что даст. Так и случилось: все, ради чего я работал, состоялось.
— Говорят, что успех этого сингла был сразу же таким большим потому, что сам Брайан Эпстайн в первый же день закупил десять тысяч дисков.
— Ну какое это имеет значение. Не он один покупал тогда этот сингл. Он искренне верил в возможности ансамбля и всячески старался вывести его на нужную высоту. Но самое главное — талант, именно это помогло ансамблю стать тем, чем он стал. А я в то время был уже вне его...
— Но вы продолжали играть!
— Да я хотел как можно быстрее попасть на ту же дорогу, по которой так успешно шли битлы. После того как они меня выгнали, я год играл в ансамбле «Аll Stars». Потом они предложили мне стать их лидером, и ансамбль стал называться «Pete Best Four». Мы записали диск «I'm gonna knock on your door». Эта мелодия никогда не занимала первых мест в хит-парадах, но была очень популярна. Потом мы отправились в США и долго гастролировали там, а когда вернулись в Ливерпуль, увидели, что музыкальный рынок очень изменился, и нам было трудно к нему приспособиться. К этому времени я уже был женат, у меня появились дети. В 1968 году я сказал себе: хватит, пора образумиться, надо заняться домом, а для этого есть только одна дорога — оставить мир эстрады. И я пошел служить и служу до сих пор.
— Однако, судя по всему, скромная должность служащего в конторе по найму не удовлетворила того, кто должен был стать «одним из битлов», — ведь вы продолжаете играть...
— Да, вместе с Билли Кинсли, Кэнни Пэрри и моим братом Ригом мы создали ансамбль «Pete Best Band». Я доволен этой группой. У нас большие замыслы.
Только что вышел наш диск «Хэвен», и мы готовим сейчас второй. Собираемся выступить с концертами в Японии, Европе, США.
— Вы принимали участие в этом году в праздновании юбилея ансамбля «Битлз»!
— Несколько ливерпульских групп, известных в шестидесятые годы, создали благотворительную организацию под названием «Мэрстей Кэтц». Мы устроили вечер памяти Джона Леннона в Ливерпуле. Для всех его жителей это было сказочным путешествием в прошлое.
— Вы вспоминаете те дни, когда работали в ансамбле «Битлз»!
— Многие думают, что битлы стали звездами мировой величины в одну ночь — как в сказке. Но это совсем не так. Славе предшествовал долгий и тяжкий труд. Мы много работали, хотя, по правде говоря, и развлекались тоже. А чтобы было и то, и другое, надо быть очень дружными. Помню наши гастроли в Гамбурге в начале шестидесятых годов. Нас пригласили в Гамбург выступать в увеселительном квартале, целиком состоящем из публичных домов! Можете себе представить, что там было!
— Но ведь и в Гамбурге вы были самым серьезным из всей четверки!
— Какое там! Подумайте: мы были молоды, здоровы и ничего себе на внешность. Сразу же вокруг обнаружилось очень много женщин поклонниц, подружек, ну и проституток, конечно. Нас, музыкантов, узнавали сразу. Конечно, мы этим пользовались, еще бы! Все без исключения. А поэтому те деньги, что нам выдавали в пятницу вечером к воскресному утру уже кончались.
— Кроме воспоминаний, что еще вы сохранили на память о «Битлз»!
— До сих пор храню свой «сценический костюм», в котором выходил на публику в Гамбурге. Кожаные брюки стали, пожалуй, тесноваты, а вот куртка как раз. Есть у меня несколько дисков с записями песен «Битлз». Не все — я не коллекционер. Только те, которые мне нравятся. Особенно мне по душе «I Saw her standing there». Она напоминает мне тех битлов, ко¬торых я знал, с которыми создавал «живую» музыку.
— Есть ли записи, где вы играете в ансамбле!
— Да, все то, что было записано в Гамбурге, с певцом Тони Шериданом - на пример, «My Bonnie».
— Что было бы с ансамблем «Битлз», если бы в Лондон записываться поехали вы, а не Ринго!
— Думаю, что все пошло бы так же. Ведь во всей этой истории самое главное — это весь ансамбль, а не отдельные его музыканты. Если бы Ринго не заменил меня и в Лондон поехал я, судьба ансамбля сложилась бы так, как она сложилась.

Публикацию подготовила М. АРКАДЬЕВА