Счастливый человек — сэр Пол Маккартни! Ему почти 60, а он не только рассказывает детям (и внукам) истории, но и выпускает альбомы, ездит на гастроли, организовывает концерты, он влюблен, наконец. “Driving Rain”, только что вышедший из-под руки мастера, западные критики уже успели счесть завершением трилогии, начатой альбомом “Flaming Pie” и продолженной “Run Devil Run”. Песни о любви, доверии и понимании звучат вполне рок-н-ролльно, а к работе над альбомом Маккартни не побоялся привлечь совсем молодых музыкантов. Что ж, он всю жизнь “занимался этим” — пел, играл на бас-гитаре и сочинял песни. Ему лучше знать, как это делается.

— На меня произвела впечатление песня “Lover To A Friend” — в ней говорится о том, что любовниками быть зачастую легче, чем друзьями, а я еще ни разу не слышал песен на эту тему.
Пол Маккартни: Знаете, некоторые песни приходят мне в голову, когда я просто бренчу на пианино, и с этой было именно так. Иногда и сам не понимаешь, что хотел сказать, получается некий набор слов... Наверно, что-то вылезает из подсознания. Вот и у меня получилось “from a lover to a friend” вместо более привычного “from a friend to a lover”. Должен сказать, что не вдумываюсь в собственные тексты до того, как запишу эти песни. А потом слушаю запись и говорю себе: “Так вот что я имел в виду!” То есть нахожу в песнях некий смысл. То, что было просто набором слов и нот, становится осмысленным текстом. Довольно забавное ощущение.
— В песнях автор обычно открывает душу...
Пол: Ну да. Я сам искренне в это верю. Вообще-то я не переоцениваю свои работы, но если, например, вдуматься в тот факт, что мелодия “Yesterday” мне приснилась, то стоит поверить во вдохновение, ниспосланное свыше. Иногда что-то примечательное дается как раз легко, малой кровью, а не большой.
— Меня поразила еще одна строчка: “You were someone I could believe” (“Только тебе я мог верить”). Не о всяком человеке можно так сказать.
Пол: Конечно. Кто-нибудь, кому можно верить, доверять... Я всегда искал таких людей, да и не только я, наверно. Но, как вы правильно заметили, — они не так-то часто встречаются. Ищешь эти качества в возлюбленной, в друге, в партнере. Хочется быть уверенным в том, что они поверят всему, что им скажешь, и, наоборот, сам поверишь всему, что скажут они. Такие отношения складываются очень редко.
— А как родилась “Magic”?
Пол: В Шотландии, — я ездил туда отдыхать. У меня есть там 4-канальная студия, и я кое-что записывал. Всякие мелочи. И как-то вспомнилась история, которую я часто рассказываю детям — про тот вечер, когда я познакомился с Линдой. Это случилось в клубе “Bag Of Nails” много-много лет назад. Мы посмотрели друг на друга, и я подумал: “А она ничего, симпатичная”. Потом она собралась уходить, и я подумал, что надо бы познакомиться. А я, как правило, не знакомился с девушками в клубах, строил из себя крутого и неприступного. Но на этот раз сказал: “Привет, меня зовут Пол, а тебя как?” Ну, как всегда говорят. И я теперь часто говорю детям, что если б я не произнес этих слов, их бы не было на свете. Незначительный, казалось бы, эпизод, который изменил всю мою жизнь. И песня как раз об этом.
— Занятия живописью, опыты сочинения симфонической музыки как-то отражаются на вашей рок-деятельности?
Пол: Да, самым наилучшим образом. Когда все время развиваешься, движешься вперед — это замечательно. Печально, когда то, что делаешь сегодня — лишь бледная тень твоих прошлых достижений. Так что мне нравится писать и классическую музыку, и рок-н-ролл, они дополняют друг друга. Ведь не обязательно возвращаться к уже пройденному, и это и есть свобода выбора. Я всегда знал, что рано или поздно запишу именно такой альбом. Альбом, в котором я буду чувствовать себя свободно, использовать разнообразные идеи. И его запись шла очень легко, с большим подъемом.
— “She’s Given Up Talking” мне показалась похожей на некоторые песни с “White Album”.
Пол: Помню, я объяснял кому-то, что это песня довольно страшная. От нее должны мурашки идти по коже. И в ней рассказывается реальная история. Я как-то разговорился с соседом, — мы обсуждали наших детей, всякие бытовые проблемы... И он сказал: “Моя внучка пошла в школу, — и, знаете, перестала разговаривать. Ее вызывают к доске, а она молчит. Учитель не знает, что делать”. Причем когда она приходит домой, то снова начинает болтать, смеяться как обычно. Это у нее такая форма протеста против школы. Очень неплохо она придумала, кстати (смеется). Конечно, я не мог пройти мимо такого сюжета. Помню, я подумал: “Что за дикая идея — перестать разговаривать!” Потом... э-э... сыграл это. Дэвид подсказал кое-что, мы немного доработали песню и записали ее.
— В том, что вы играете на бас-гитаре и поете, тоже есть элемент свободы выбора? Вам нет нужды играть на других инструментах?
Пол: Да нет, мне все нравится. Годами происходит одно и то же: сочинил песню на акустической гитаре, принес в студию, там сидит гитарист... А я басист, и появляется большое искушение оставить все как есть. Начинаю играть, и продюсер говорит: “Может, ты сам ее и на записи сыграешь?” И я сразу даю задний ход. Вот если б я был барабанщиком!.. Нет, все нормально: я басист, он гитарист. Это сильно упрощает дело. Я прекрасно знаю, кто я, и что умею. Не забывайте, что я играл на бас-гитаре большую часть жизни. Особенно в THE BEATLES. Потом научился играть на фортепиано, еще позже освоил электрогитару... И в альбоме немного на всем этом поиграл. Просто у меня было несколько идей, я изложил их Расти, и он сказал: “Да ради Бога”. Так что я где-то сыграл на гитаре, где-то на фортепиано, где-то на ударных — в “Given Up Talking”, кажется. Да, именно в ней. Но везде — совсем немножко. В основном я пою и играю на бас-гитаре, и мне это нравится. На барабанах играл Эйб Леборьель-младший, это лучший барабанщик Лос-Анджелеса. Его отец — известный ритм-энд-блюзовый бас-гитарист, он был страшно горд, когда услышал все это. А еще у нас играл Гейб Диксон, 23-хлетний пианист, он играл на всех клавишных. Классический пианист, изумительный просто. Он периодически играл нам классические произведения. С большим вкусом, надо сказать.
— Насколько я знаю, это был его первый студийный опыт.
Пол: В самом деле? Боже мой! (смеется) Ну да, ему ведь всего 23... Но вообще мы из этих ребят душу вынимали. Когда они приходили в понедельник утром, то понятия не имели, что именно мы будем сегодня делать. Дэвид меня спрашивает: “Ты мне что-нибудь наиграешь хотя бы?” “Нет”. “Ну что ж...” Но у них все здорово получалось. И у пианиста тоже. Однажды ребята захотели над ним подшутить, и говорят: “Сыграй-ка нам фортепьянный концерт Рахманинова!” А он спрашивает: “Какой именно?” (смеется) Нет, в самом деле! Хорошо, что всерьез от него никто этого не требовал. А на гитаре у нас играл Расти Андерсон, он такой парень... как из 60-х годов.
Одна песня посвящена Хизер, моей невесте. Я впервые посвятил ей песню. Написал ее в “Карлайл Отеле”, меня поселили там на 36-м этаже, в шикарном номере — огромные окна с видом на Центральный парк, все такое... Я вошел и ахнул. И еще там был отличный рояль, “Стейнвей” черного цвета. Я сел за него и подумал, что, наверно, похож сейчас на Коула Портера (смеется). Я закончил все свои дела в городе, у меня была пара свободных часов, и я написал две песни. И когда я их написал, то позвонил Хизер и сказал: “Послушай-ка”. Пришлось протянуть телефонный шнур через всю комнату, подвинуть рояль... Песня называлась “Your Loving Flame”. Сыграл и сказал ей: “Все, пока, я бегу на самолет”.
— Кажется, вы собирались устроить благотворительный концерт, посвященный трагедии в Нью-Йорке?
Пол: Надеюсь, что мне удастся его организовать в следующем месяце. А тогда я как раз собирался в Европу, у меня был запланирован концерт в России. Мы его не анонсировали, правда. Когда все это случилось, я был уже в аэропорту... И, естественно, я остался в Нью-Йорке. Мне показалось, что уместнее будет не играть концерт где-то вдали, а привлечь внимание к Нью-Йорку. Так что я попытаюсь что-то организовать. Скажем, концерт в память о погибших пожарных. Я знаю, там погибло множество людей, но... мой отец был пожарным. Когда находишься там, где происходят подобные катастрофы, осознаешь все мужество этих парней. Во время Второй Мировой мой отец служил в Ливерпуле, тушил пожары от сброшенных на город бомб. Много бомб, много пожаров... Мне кажется, стоит свести воедино все эти факты, — я попробую свести их воедино.
— Вы помните Вторую Мировую?
Пол: Ну что вы, я был совсем маленьким...

Подготовила Екатерина БОРИСОВА,
Материал предоставил Дмитрий ГУДЗ