ПОЛ МАККАРТНИ САДИТСЯ ЗА РОЯЛЬ, расположенный в самом центре стадиона в Майами. Прежде чем прикоснуться к клавишам, он обводит взглядом зрителей, которых этим утром набралось целых десять человек — охранники и рабочие сцены. Сэр Пол хмурится и говорит в микрофон: «Чувствую себя так, словно я участник "Фабрики звезд"». Изображая члена жюри, он рычит в микрофон: «Вы ни на что не годны!» Затем робким голосом отвечает сам себе: «Ну... Нам сказали, что мы подойдем». Зрители смеются, а Пол начинает «Hey Jude».
Чуть позже он обдумывает список песен для концерта: «Я не люблю, когда программа расписана во всех деталях, — говорит Маккартни, пожимая плечами. — Зачем брать пример с какого-нибудь нудного бродвейского шоу?»
Американские критики назвали последний альбом «Chaos And Creation In The Backyard» лучшим альбомом Маккартни с выхода в 1989 году "Flowers In The Dirt». Для работы над «Chaos And Creation» сэр Пол пригласил продюсера Найджела Годрича, человека, работавшего над четырьмя дисками Radiohead и пластинкой Бека «Sea Change». В студии Маккартни сам играл практически на всех музыкальных инструментах — гитаре, басу, ударных и клавишных, рожке, треугольнике, маракасах. «На протяжении многих лет моей сольной карьеры я считал, что важно отличаться от The Beatles, — рассказывает Маккартни. — Я боялся сочинить еще одну "Eleanor Rigby". И лишь недавно осознал, что уже полностью выразил себя музыкально. Тогда я подумал: "Зачем спорить? Зачем конфликтовать? Я — часть The Beatles"».
— Вы по-прежнему общаетесь с продюсером The Beatles Джорджем Мартином?
— Да, мы встречаемся довольно часто. Я даже использовал его студию для записи некоторых фрагментов нового диска. Этот человек играет очень важную роль в моей жизни, наравне с моим отцом, братом, со всеми The Beatles. Джордж Мартин входит в пятерку самых дорогих мне людей.
— Он продюсирует кого-нибудь?
— Нет. У Мартина проблемы со слухом, как и у многих из эпохи 60-х. Все из-за того, что мы прослушивали наши записи на очень большой громкости. Он осознал, что не может больше работать. Когда я спросил его: «Если не ты, то кто?» — Джордж, подумав, предложил мне Найджела.
— Вы слышали что-нибудь из того, что сделал Найджел Годрич до «Chaos And Creation»?
— Я слышал некоторые диски, но не знал, что их продюсировал именно он. Мне понравились два последних альбома Radiohead, его работы с Travis, The Invisible Band, Беком. Мы встретились, поболтали немного и поняли, что можем работать вместе. Меня привлекала идея поэкспериментировать с восточной музыкой, поиграть на каком-нибудь однострунном инструменте. Найджел позвонил мне и сказал: «Я знаю, каким должен получиться альбом. Я хочу записать диск, который отражал бы твою сущность». Я подумал: «Именно такой продюсер мне сейчас и нужен».
Мы договорились об испытательном сроке — две недели работы в Лондоне. Первую неделю мы репетировали с моей группой, и все музыканты ожидали предстоящей записи в студии. Но Найджелу хотелось придумать нечто новое: «То, что ты предлагаешь сделать, Пол, это слишком просто».
Годрич убедил Маккартни самому записать все партии, как это было на первом сольном альбоме Пола «McCartney», выпущенном в 1970 году, через десять дней после заявления о распаде The Beatles. Тогда Маккартни установил четырехдорожечный магнитофон Studer в своей гостиной и записал почти весь альбом сам. В интервью Rolling Stone в 1974 году Пол забраковал ту свою работу. Годрич начал убеждать Маккартни самостоятельно исполнить все партии на «Chaos And Creation» с того, что предложил экс-битлу сыграть на ударных. «Барабаны — моя слабость, — признается Пол. — Я сразу же согласился... Потом Найджел сказал: "Я бы хотел послушать, как ты играешь на гитаре". Я принес свой старый Epiphone».
— Вы храните все свои старые инструменты?
— У меня есть несколько любимых гитар. Проблема любого известного и богатого музыканта в том, что у него есть больше чем одна гитара. В детстве у тебя всего один инструмент. Ты его любишь, лелеешь. К единственной гитаре привязываешься, а когда их становится две, три, уже не знаешь, какую выбрать. (Смеется.) Всему виной деньги. Еще хуже, когда тебе начинают дарить гитары. В итоге их набирается просто куча. Но мой Epiphone — как первая девушка. Мне нравится на нем играть, потому что он старомодный и постоянно расстраивается. Его не так-то просто настроить. Вот одна история. Это было давно. В пятницу мы выпустили «Sgt. Pepper's», а в воскресенье Джими Хендрикс играл в Лондоне. И он начал концерт с первой песни с нашего нового альбома. Его соло были очень длинными, и в конце концов гитара расстроилась. Тогда он подошел к микрофону и спросил: «Эрик Клэптон в зале?» Эрик втянул голову в плечи, спрятался за спины зрителей, но какие-то девушки, сидящие рядом с ним, закричали: «Да, он здесь!» — «Ты не настроишь мне гитару?» — спросил Хендрикс. Клэптон не отреагировал, и Джими пришлось все делать самому.
— Ваши музыканты боятся работать с вами в студии? У них хватает духу сказать вам «нет»?
— Думаю, работать со мной нелегко. Уже после первой встречи с Найджелом я был уверен, что он будет спорить со мной до упора. Затем я принес ему записи своих песен к альбому. Некоторые из них он отложил в сторону после первых же аккордов. Я сказал: «Ты так их и не послушал». На что Найджел ответил: «Меня больше заинтересовали другие». Я был в бешенстве: «Тебе не нравятся мои песни? Как ты посмел? Да кто ты такой?» Он считал, что некоторые композиции звучат неоправданно резко. Я тогда думал: «Я слышал много хороших резких песен на радио. И настроение у меня такое, что хочется быть резким». Но Годрич все равно не согласился работать с теми вещами. Такое его поведение только пошло мне на пользу. Я чувствовал себя, словно мы играем с ним в одной группе. Словно я работал с...

«У продюсера The Beatles Мартина проблемы со слухом, как и у многих из эпохи шестидесятых»

Конечно, Найджел — не Джон, но... но наша с ним совместная деятельность была похожа на то, как мы с Джоном общались, когда были еще детьми. Однажды я сидел в студии, играл на своем любимом басу Hofner. Я был в хорошем настроении и прослушивал запись, чтобы найти место, где должен вступать. Пришел Найджел и сказал: «Помнишь песню, которую ты играл на днях? Она мне ужасно не понравилась. Скажу честно, эта песня — дерьмо. Я подумал тогда: «Ну и что мне делать? Врезать ему? А может, просто плюнуть ему в рожу? Сказать, чтобы убирался ко всем чертям?» Мне давно не говорили, что моя музыка — дерьмо. Очень давно. Я, признаюсь, и сам не считал эту песню шедевром, но проблема была не столько в музыке, сколько в словах Годрича. Ясно, что после этого я уже не мог работать дальше. Ничего не получалось. Все валилось из рук. Тогда я сказал всем в студии: «Парни! Я иду домой. Приношу свои извинения. Всем пока». Я даже не хлопнул дверью, просто ушел. Весь остаток дня настроение было ужасное. Утром я пришел в студию и записал бас с первого дубля. Но потом я все-таки поговорил с Найджелом. Я сказал: «Я избалован Джорджем Мартином. Он был настоящий дипломат».
— А что вам говорил Джордж Мартин, когда ему что-нибудь не нравилось?
— Джордж бы сказал: «Возможно, нам стоит попробовать сделать "Yesterday" по-другому. Например, добавить струнный квартет». Обычно я не соглашался. Тогда он очень мягко говорил: «Послушай! Мы можем просто попробовать. Возможно, я ошибаюсь. И если тебе не понравится то, что получится, тогда мы забудем об этом». Я рассказал все Найджелу. Он ответил: «Понятно. Но я не Джордж Мартин. Я такой, какой есть, и если мы собираемся дальше работать вместе, то нам нужно найти компромисс». Вот тогда-то я заорал: «Катиська ты, Найджел, ко всем чертям!» Это было круто. Мы накричали друг на друга. Через какое-то время мы успокоились и просто решили переиграть спорную песню в другом темпе. Это сработало. Получилось очень здорово.
— Эта песня вошла в альбом?
— Да. Она называется «Riding То Vanity Fair».
— И о чем она?
— Меня постоянно спрашивают: «О чем вы думали, когда писали ту или иную композицию?» Когда я пишу, я не всегда думаю о чем-то или о ком-то конкретном. Некоторые вещи появляются сами по себе. К примеру, текст «Ob-la-di, ob-la-da» пришел мне в голову после общения с ямайским приятелем Джимми Скоттом. (Имитирует латиноамериканский акцент): «Об-ла-ди, об-ла-да, жизнь продолжается, братишка» (англ.- Obladi-Ohlada, life goes on, bra). Он всегда так говорил. Все остальное — плод моего воображения. Это как абстрактное искусство. К примеру, в песне «Monkberry Moon Delight» (с альбома «McCartney») говорится о парне, у которого из носа вытекает пианино. Меня спрашивали: «Это о кокаине?» Я отвечал: «Нет, это всего лишь пианино, которое вытекает из носа. Вы что, никогда не видели сюрреалистических картин?»
— Вы когда-нибудь сочиняли мрачные песни, которые впоследствии не хотелось исполнять?
— Я считаю, что мне подобные композиции удаются довольно плохо. Зато это было коньком Джона. У Леннона накопилось очень много злобы. Обо мне такого не скажешь. У меня было вполне счастливое детство. Как максимум я мог сочинить песню о гопниках, которые собирались набить мне рожу. Мой отец не уходил из семьи, а мама умерла от рака, а не от рук пьяного водителя, как мать Джона. (Джулия Леннон была сбита машиной, когда Джону было семнадцать.) Мне была чужда агрессия.

«Беда любого известного и богатого музыканта в том, что у него есть больше чем одна гитара »

После диска «McCartney» Пол записал психоделический альбом «Ram». Затем была создана машина для производства хитов — группа Wings. Тогда над Маккартни долго издевались из-за того, что тот настоял, чтобы его жена Линда, прекрасный фотограф, но человек, не имеющий музыкального образования, пела в его ансамбле. Тем не менее после благотворительного концерта Live 8 Боно сказал Полу: «Знаешь, какая группа в этом году считается самой крутой? Wings!» Маккартни вспоминает, что он «был ошеломлен и подумал тогда: "Жаль, что Линда не могла это слышать"».

«Как максимум я мог сочинить песню о гопниках, которые собирались набить мне рожу»

— Музыкальные пристрастия вашей теперешней супруги, Хизер, заметно отличаются от ваших?
— Она воспитывалась на классической музыке. Ее отец был просто помешан на пей. Хизер разбирается в Вагнере, но ей совсем незнакомы The Beatles. Некоторых песен она вообще не знает. Я думал, что она принадлежит к поколению людей, которые не слушали нас, но ее младшая сестра прекрасно помнит все вещи The Beatles. Хизер просто перескочила через «битлов».
— Может, она слушала панк?
— Нет, но ее сестра обожала панк-рок. А Хизер любила AC/DC.
— Вас не шокировало то, что она не знала песен The Beatles?
— Да! Было такое! Услышав «Get Back», она узнала мой голос и спросила: «Это ты?» И я ответил: «Да, дорогая. Песня называется "Get Back". Это очень популярная композиция».
— В 80-е Майкл Джексон приобрел права на большую часть каталога The Beatles. Сейчас он испытывает финансовые затруднения. Вы не хотите выкупить права обратно?
— Нет. Многие считают, что я должен это сделать. На самом деле я и так получаю некий процент от песен The Beatles. Через несколько лет большая часть прав все равно автоматически перейдет ко мне. Единственное, что меня бесит, — когда я гастролирую по Америке, исполняю свои песни, то должен за это платить.
— Если вы не работаете над новым альбомом, вы занимаетесь музыкой каждый день?
— Нет, не каждый. Я вообще не люблю репетировать. Да и никто из The Beatles не любил. Мы собирались вместе только один раз перед турне, и то чтобы проверить, работают ли усилители. Сейчас я начинаю готовиться за две недели до гастролей только лишь потому, что я единственный вокалист в группе. Однажды Кит Ричарде сказал мне: «Знаешь, чем отличаются The Beatles от нас? У вас четыре вокалиста, а у нас один». Должен сказать, я никогда об этом серьезно не задумывался, но он прав. Любой из нас мог держать внимание публики на себе. Даже Ринго исполнял «Boys» (песня из репертуара группы The Shirelles), которую зрители просто обожали. Было весело играть вещицу, написанную для женской группы. Кстати, мы никогда толком не вникали, о чем была эта песня. Для нас это была просто хорошая мелодия. Одно из достоинств молодости — ты не забиваешь себе голову всякой ерундой.
— Кстати, о The RollingStones. Мне кажется, что между Миком Джаггером и Китом Ричардсом существуют такие же сложные отношения, какие были у вас с Джоном. Как вы думаете, почему они до сих пор работают вместе?
— Я не знаю, какие между ними отношения. Скажу лишь одно — у нас с Джоном все шло нормально, особенно когда дело касалось музыки. В студии никогда не было проблем, но вот в бизнесе, в каких-то личных делах все оказывалось по-другому. Когда Джон принес «Come Together», я сказал: «Это напоминает композицию Чака Берри "You Can't Catch Me"». Я сказал это вполне спокойно, без издевки: «Джон. Ты копируешь Берри. Давай попробуем сыграть ее медленнее». Ему понравилось мое предложение. Только «Let It Be» был альбомом, работая над которым мы ссорились. Так получилось, что он стал последним.
— В следующем году вам исполнится 64 года. Вы готовы к тем ужасам, о которых пели в «When I'm Sixty Four»?
— Мои дети сказали мне: «Пап,в следующем году ты просто лопнешь, как мыльный пузырь». Кто знает. А может, наоборот, я окажусь в самой гуще каких-нибудь событий.

МАРК БИНЕЛЛИ