Опираясь на стенку студии, чтобы не упасть, и поминутно прикладываясь к третьей по счету бутылке виски, он замечает молодую цветущую женщину. Его затуманенные зрачки расширяются. «Эй, беби, я хочу полизать твои соски», — но грохот музыки в наушниках не дает ему услышать собственное пьяное мычание. «Немного кокаина, и я снова буду на ногах», — хрипит он и с шумом рушится на пол. Полумертвого, его грузят в лимузин; шофер на огромной скорости увозит его на полуразрушенную виллу в Беверли-Хиллз. Осень 1973 года. Еще один день в жизни Джона Леннона.
Перенесемся на семь лет вперед. Джон Леннон на другом краю Америки, в нью-йоркской студии Hit Factory. Последний раз он подходил к микрофону четыре года назад, и собравшимся музыкантам остается только гадать, кого они сейчас увидят — гения или олигофрена. Но перед ними предстал человек, который вдруг вспомнил цель своего пребывания на этой планете. За окном осень 1980-го. Дни Джона Леннона сочтены.
То, что случилось потом, — нелепое убийство, скорбь всех стран и континентов, превращение песни Imagine во всемирный гимн любви и миру - все это сделало смерть обычного человека трагической легендой. Леннон, без сомнения, икона, но не был святым. С тех пор, как распалась его семья — на тот момент ему было всего три года и оба родителя фактически оставили его на произвол судьбы, —Джон привечал мир сжатыми кулаками. Словами и мимикой он с одинаковой легкостью умел и очаровать, и безжалостно растоптать. Став звездой, Леннон оказался самым непредсказуемым битлом — и при всем при том самым ленивым. «Джон ненавидел работать, - вспоминает Тони Бэрроу, пресс-секретарь The Beatles, — его способность к концентрации была на уровне подростка, сутки напролет смотрящего MTV. В этом смысле Леннон был полной противоположностью Маккартни, который мог по желанию выдавать хит за хитом, как повар — блины».
Карьера в самой популярной рок-группе всех времен и народов лишь отчасти удовлетворяла потребности Леннона. Еще в 1966-м, на пике популярности The Beatles, он жаловался: «В жизни должно быть что-то большее, чем это. Я просто пока еще не выяснил, что это «что». В том же году Леннон отправился на хеппенинг японской художницы Йоко Оно, предварительно надев чистое исподнее в ожидании богемной оргии. Однако вместо групповых оргазмов его встретило полное безразличие Йоко к его славе. Неизвестно, что больше поразило его воображение — холодность японки или простой, хлесткий месседж ее выставки. В одной из инсталляций требовалось подняться на стремянку и посмотреть в телескоп. Приложившись к окуляру, Леннон увидел одно маленькое слово — YES.
До встречи с Оно поведение Леннона было неуправляемым. В то время как The Beatles записывали такие творения, как Revolver и Sergeant Pepper, Леннон пребывал в полной прострации, в бессрочных творческих сумерках, глотая таблетки ЛСД с такой же легкостью, как школьницы глотают Tic Tac для свежего дыхания. Иногда наркотик уносил Леннона в сказочные дали, давшие ему материал для таких удивительных песен, как Strawberry Fields Forever и I Am the Walrus, но нередко результат был совершенно обратным, и Джон приходил в себя после очередного «бэд трипа» ошарашенным и дрожащим от ужаса. А иногда он приходил в себя, будучи на сто процентов уверенным, что он — Иисус Христос, вернувшийся на землю. Когда это произошло, Джон собрал остальных битлов в лондонской штаб-квартире, и четыре самых знаменитых парня планеты с серьезным видом обменивались мнениями, что им следует предпринять, если один из них, оказывается, сам Мессия.
Впрочем, на следующий день Джон был занят более приземленными материями. «Син (Синтией звали первую жену Леннона) не было дома, — рассказывал позднее Джон, — вот я и пригласил Йоко». Когда гостья пришла и расположилась в гостиной, Леннон, как школьник перед первым сексом, отчаянно пытался хоть чем-то занять ее внимание, чтобы иметь возможность сделать первый шаг. Под руку попались авангардистские записи, которые он делал «для себя» на протяжении нескольких месяцев. Йоко вдруг подыграла в таком же анархистском духе, и еще до рассвета они вдвоем записали свой первый альбом. И почти случайно отправились в постель. Когда наутро Синтия вернулась, она обнаружила незнакомую женщину в своем халате. «О, привет!» — беззаботно поприветствовал ее супруг. Синтия, истинная англичанка, с детства приученная сдерживать эмоции, поддержала вежливую беседу с мужем и его любовницей, но в конце концов не выдержала и убежала в слезах.
После окончания Второй мировой войны прошло всего 20 лет, и Англия очень хорошо помнила зверства японских войск по отношению к британским военнопленным. Известие о том, что парень из Великолепной четверки бросил жену ради «узкоглазой сучки», произвела в обществе примерно такой эффект, как если бы Виктория Бекхэм бросила Дэвида ради одного из главарей «Аль-Каиды». «Где жена твоя?» — патетически восклицали блюстители нравственности от массмедиа, когда Джон осмелился представить свою новую подругу публике. «Не знаю», — простодушно пожимал плечами Леннон. В 1960-е годы Леннон часто повторял свою излюбленную шутку: «Женщины должны быть непотребны, женщины должны быть бессловесны». Хотя некоторые встречи с действительно сильными женщинами — такими, как актриса Элеонор Брон и фолк-певица Джоан Баэз, — весьма возбуждали его любопытство. Любую женщину, которая по глупости осмеливалась озвучить хоть какое-то личное мнение, он размазывал по стенке парой беспощадных, язвительных замечаний. В то же время словесная схватка с женщиной, которая не пасовала перед его агрессией, возбуждала его ум и пенис. Едва ли хоть одна из перечисленных встреч действительно закончилась сексом, но Леннон явно находил эти эпизоды гораздо более возбуждающими, чем вереница по-щенячьи восторженных фанаток, которых исправно поставляли битлам «для утех» проверенные помощники. Когда The Beatles достигли статуса мировых звезд, непрекращающийся поток подростковой плоти стал неотъемлемой частью их гастрольного распорядка дня. Леннон не только переболел почти всеми существующими венерическими болезнями, но и народил целое поколение «детей «Битлз» по всему свету. Должно быть, не одна рыдающая девчонка втуне убеждала своих родителей, что причина ее округлившегося живота — солист «ливерпульской четверки», а вовсе не лохматый оболтус из параллельного класса. О своих победах над пищащими от восторга поклонницами Леннон отзывался с нескрываемым презрением. Бессмысленность этих многочисленных двухминутных трахов оставила его дух опустошенным — по¬добную пустоту ощущают подростки после особо бурных актов рукоблудия. Он обещал жене уделять ей и сыну Джулиану больше внимания и любви. Однако, вернувшись домой, он по-прежнему уединялся в глубине семейного поместья, лишь изредка отрываясь от экрана огромного роскошного телевизора. Джону Леннону завидовало полмира, но до встречи с Йоко ничто не могло дать ему самого простенького счастья. Так что же он в ней увидел? Несомненно — сексуально раскрепощенную женщину. Не обязательно быть сексопатологом, чтобы догадаться, что дважды замужняя Оно обладала сексуальным опытом, куда более обширным, нежели потрясенные близостью к кумирам девочки-подростки, бревнами лежавшие под звездными битловскими телами.
В те годы, когда даже голливудские звезды не решались откровенно продавать себя, Джон и Йоко превратили свою жизнь в одну бесконечную пиар-кампанию. В 1969 году от них просто некуда было деться — то они раздают желуди во имя мира, то появляются на публике в белом мешке, призывая ко всеобщему взаимопониманию. Стихией Йоко Оно было концептуальное искусство. Деньги и мировая слава Леннона помогли ей вырваться за пределы узкого круга нью-йоркской арт-богемы и донести до всего человечества свои идеалистические (а иногда и откровенно сумасбродные) теории. Самый странный из созданных Ленноном фильмов наглядно демонстрирует, что именно было близко его духу (и паху). Цель создания ленты Self-Portrait так и осталась невыясненной — возможно, это было завуалированное признание Леннона в том, что он просто х...ня, — но тематика фильма была очевидна любому, кто наблюдал на экране медленное набухание ленноновского члена до состояния частичной эрекции. «С кончика немного капало, — объяснял Леннон. — Это получилось случайно». Сперва пенис Джона напрочь отказывался являть хоть какие-то признаки возбуждения на виду у съемочной группы. Даже усилия Йоко, которая за кадром принимала разнообразные соблазнительные позы, чтобы возбудить мужа, не смогли исправить положение. В конце концов Леннону пришлось уединиться с номером «Плейбоя», чтобы победить стеснительность своего мужского органа. Такой эксгибиционизм был второй натурой четы Леннонов. Их дебютный совместный альбом назывался Two Virgins, а на обложке красовался снимок полностью обнаженных супругов. Как любой уважающий себя, но немного неуверенный мужчина, Джон поигрался со своим членом перед тем, как фотограф щелкнул затвором камеры, — он не хотел обмануть ожидания своих поклонников и поклонниц. Другим продуктом его безудержного секс-драйва были песни с откровенными названиями — Happiness Is a Warm Gun или I Want You (She's So Heavy). Йоко Оно доверяла свои сексуальные фантазии магнитофонной ленте: например, однажды она записала собственные стоны во время мастурбации, представляя себе, что Джон с ней сделает в постели.
Однако медовый месяц кончился раньше, чем они успели пожениться. Сначала звездную пару арестовали за хранение марихуаны (с Йоко вскоре сняли обвинение, а Джон не уставал повторять, что наркотик ему подбросил полицейский, который впоследствии был осужден за взяточничество). Некоторое время спустя у Йоко случился первый — и, увы, не последний — выкидыш. Героиновые запои Леннона чередовались с бешеными приступами творчества. Создав шедевр John Lennon/Plastic Ono Band и альбом Imagine, супруги отправились в Нью-Йорк, где, используя свою известность, попытались свергнуть администрацию президента Никсона. Однако за внешним фасадом взаимного обожания крылись нешуточные тектонические сдвиги: Джон впадал во все более глубокую эмоциональную зависимость от Йоко. Впрочем, в 1973 году щенячья преданность Джона не помешала Йоко вышвырнуть его на улицу. Так начался знаменитый «потерянный уикэнд», который растянулся на полтора года. В особо тяжелые моменты в стельку пьяного Джона можно было найти на полу студии звукозаписи, в сомнительной компании такого же неуравновешенного Фила Спектора, который ни на минуту не расставался со своим пистолетом. Тем не менее именно в это время Леннону удалось записать свой лучший альбом с начала семидесятых, Walls and Bridges. В октябре того же года Оно наконец родила ребенка, после чего Леннон до конца своей жизни звал ее не иначе как «мать», по-видимому, не отдавая отчета во фрейдистских коннотациях такого обращения.
В последующие пять лет чета Леннонов практически исчезла из поля зрения масс-медиа, если не считать промелькнувшей в 1976 году новости о том, что после восьмилетней тяжбы с иммиграционными властями Джону наконец был выдан вид на жительство в США. Три года спустя Ленноны опубликовали в нью-йоркских, лондонских и токийских газетах пространное объявление, чтобы сообщить миру: «Мы счастливы, довольны собой и все свое время посвящаем нашему ребенку». Однако в действительности настроение в многокомнатной квартире в нью-йоркском доме миллионеров Dakota Building, где они поселились, было далеко не идиллическим. В октябре 1979 года, в свой 39-й день рождения, он с тоской смотрел на открывающийся из окон Dakota Building вид и представлял себе свое распростертое тело на мостовой, после того как оно пролетит все шесть этажей, отделявших его от земли. Слишком испуганный и апатичный, чтобы действительно выброситься из окна, Джон отправился в постель. Наследующий день он доверил эти переживания дневнику, который записывал на магнитофон. В то время Леннон был бы рад избавиться от всех эротических побуждений — в аудиодневнике Джон описал свои жутковатые сновидения: в постели с мертвой матерью, в постели с Джорджем Харрисоном.
Спасение пришло в 1980 году, когда Йоко вдруг санкционировала его возврат в студию. Месяц Леннон провел на Бермудах, пытаясь сложить что-нибудь из множества фрагментов, которые он записывал последние пять лет. Одну песню он довел до совершенства: Woman, трансцендентное признание в любви. «Я как будто снова один из fucking Beatles!» — пошутил Джон в студии. «Да, твои песни по звуку очень похожи на битлов», — среагировала Йоко. «Я и есть fucking экс-битл!» — заорал Леннон, наконец вернувший способность утверждать мужественность хотя бы перед лицом сессионных музыкантов. Финальным аккордом супружества стал совместный шедевр — сингл Walking on Thin Ice, совместивший авангардное прошлое и современное рок-диско. Через два часа он был мертв. Его застрелил поклонник The Beatles, слепо веривший в те старые битловские мифы, которые Леннон так яростно старался развеять. Если бы Леннон выжил, он, возможно, по¬полнил бы ряды рок-аристократии, живущей в уютном мире благотворительных концертов и рыцарских званий. Или, что тоже вероятно, окончательно бы спился. И в обоих случаях мир был бы намного интереснее.

ПЯТЬ ОБЛИЧИЙ ДЖОНА ЛЕННОНА

Подросток
Обычный парень из английского рабочего класса, вспыльчивый и драчливый, Джон Леннон ничем не выделялся из серой массы британских подростков излета 1950-х. Твидовые пиджаки из секонд-хенда, буйный кок на голове, как дань Джерри Ли Льюису и Холли — и, упаси боже, никаких очков!
Икона
Битлы грудью проложили дорогу к буйству хард-рока, хеви-метала и эйсид-джаза, прикрываясь униформистскими, благопристойными оболочками крахмальных сорочек, узких (по моде тех лет) галстуков, строгих однобортных костюмов и знаменитых фирменных причесок, Леннон снова не в формате, один из четырех.
Юродивый
Пижамы и простыни - новообретенное семейное счастье вовсю демонстрируется публике во имя мира и согласия. Перед кинокамерами и объективами фотографов одежда не нужна, как планете — война. С тех пор оголялись многие, но их цели оказались низменны, имена никому не нужны.
Иисус
Оторвавшись от опостылевшей битл-каторги, Леннон дает волю воображению, наркотикам и волосам. Явление миру знаменитых очков и страшная потеря веса, приписываемая анорексии, вызванной употреблением ЛСД. В памяти миллиардов он останется таким навсегда.
Леннон
К концу 70-х Леннон освобождается от стиля как от понятия. Джинсы, футболка, улыбка, Йоко рядом, все остальное лишнее. Взлетная площадка расчищена от обломков имиджа, старт назначен на 1981-й, который для Леннона никогда не наступит.

ТЕКСТ: PETER DOGGETT