Наверх
ДРУЗЬЯ
BEATLES.RU Группа «АРАКС»
АВТОРСКИЕ ПРАВА
Все права принадлежат ПРАВООБЛАДАТЕЛЯМ! Данный сайт создан в некоммерческих целях, носит исключительно ознакомительный характер.
При копировании материалов сайта ссылка на сайт обязательна!
Cliff Richard выпускает 18 декабря DVD «The Blue Sapphire Tour Live 2023». В 2023 году исполняется 65 лет карьере сэра Клиффа Ричарда.
Cliff Richard выпускает 18 декабря DVD «The Blue Sapphire Tour Live 2023», исполняется 65 лет карьере сэра Клиффа Ричарда...
подробнее »»
Новый альбом Rod Stewart - «Swing Fever» выйдет 23 февраля 2024 года. Джазово-эстрадные стандарты 30-50-х годов.
Новый альбом Rod Stewart - «Swing Fever» выйдет 23 февраля 2024 года. Джазово-эстрадные стандарты 30-50-х годов...
подробнее »»
ROCK BOOK - О РОК-МУЗЫКЕ И МУЗЫКАНТАХ.
Публикации о группе «CREAM»
Предыдущая Предыдущая Следующая Следующая
КЛЭПТОН: С «CREAM» И БЕЗ
Архив «Rolling STONE» №9, 1968
Журнал «ROLLING STONE», №126, март 2015 год. КЛЭПТОН: С «CREAM» И БЕЗ.
журнал «ROLLING STONE»
№126, март 2015 год
В честь 7О-летия Эрика Клэптона RS вспоминает, как встречался в Сан-Франциско с великим гитаристом за полгода до распада группы Cream. ЭРИК КЛЭПТОН, 1968.
Мы оказались гораздо популярнее здесь, чем я думал. Я слышал, что в Америке нас знают благодаря сарафанному радио, но я и не думал, что мы будем настолько популярны, что нас так хорошо примут», — вспоминал Эрик Клэптон первый приезд Cream в Америку в 1967 году. Весной следующего года, когда Клэптон говорил с Rolling Stone во время гастролей в Сан-Франциско, одну из самых популярных рок-команд по обеим сторонам океана уже вовсю раздирали внутренние скандалы, и в ноябре Cream объявили о распаде. В том же номере RS музыкальный критик и продюсер Джон Ландау опубликовал разгромную рецензию на один из концертов Cream, в которой назвал Клэптона «мастером блюзовых клише», — существует версия, что этот текст стал одной из важных причин, подтолкнувших музыкантов к окончательному разрыву.
Как в Англии встречают американские команды?
Группам вроде Butterfield часто устраивают очень холодный прием. В Англии заезжие музыканты многих раздражают. Британцы очень болезненно относятся к своей музыкальной сцене и не хотят, чтобы американцы ее загрязняли.
Может быть, дело в своего рода комплексе неполноценности: они знают, что все, что они делают, на самом деле восходит к американским прототипам.
Это просто зависть. Они боятся, что американская музыка их обогнала. Они придумали себе врага и теперь с ним борются.
Чем отличается публика в Лондоне и Сан-Франциско?
Они очень похожи. Это идеальная аудитория: и там и там люди очень критично настроены. Все твои действия, все твои ноты тщательно анализируются, их или принимают, или нет. Ты знаешь: что бы ты ни сделал, это будет замечено, поэтому выкладываешься на полную.
Вы предпочитаете играть на публике или в более изолированной обстановке, например в студии?
Я быстро начинаю скучать, слушая свою игру. Если рядом есть люди, легче идти дальше.
Вы увидели в Сан-Франциско что-нибудь, что могло бы улучшить лондонскую сцену?
Здесь люди по-другому относятся друг к другу, здесь меньше соперничества. Музыка в Англии бурно развивается, потому что все завидуют успеху друг друга. Все завидуют, поэтому им приходится играть лучше. Здесь тебя поощряют. Все высоко ценят творчество друг друга и не скрывают этого. Английской сцене не помешало бы немного зрелости. Наш музыкальный рынок был взращен на очень инфантильных ценностях: пресса говорит только о том, что попадает в топ-40. Они могли бы перенять у Сан-Франциско менее зашоренное отношение к музыке. Музыка — это больше не дело на три года максимум, в ней главное уже не мгновенный успех и тому подобные вещи. Люди, которые участвуют в ее жизни — менеджеры, те, кто на ней зарабатывает, — должны это понять и тоже перерасти такое отношение.
Что вы думаете о Джими Хендриксе?
Я очень не хочу говорить о нем плохо. Думаю, он очень хорошо поет, но делает вид, что не умеет, и все с этим соглашаются. Кроме того, я думаю, что он прекрасный гитарист. Не очень люблю на него смотреть, потому что предпочитаю его слушать.
Когда он в первый раз приехал в Англию — знаете, у англичан специфическое отношение к черным. Они верят в какую-то магию, в особую сексуальность, им это нравится. В Англии все до сих пор верят, что у негров большие члены. Джими приехал и использовал это по полной, и все купились.
И я купился! Но потом я начал подозревать, что что-то не так. Я заметил, что на самом деле Джими совсем другой. С помощью всей этой ерунды на сцене он проверяет слушателей. Он делал много разных вещей: высовывал язык, играл на гитаре за спиной, тер ее о промежность, а потом смотрел в зал, и, если людям это нравилось, он в них разочаровывался. Джими продолжал это делать ради них, но играл меньше музыки. А если им не нравилось, то он играл как следует, потому что понимал, что от него хотят именно этого. Я слышал, что здесь он устроил этот цирк на своем первом концерте, и это был провал, и на втором он просто играл, и это отлично.
В Англии он стал тем, кто всем был нужен. Тем, кого хотел рынок: психоделический поп-кумир, который безумновато выглядел, при том что все вокруг сходили с ума по неграм и блюзу. Так что Джими приехал, нацепил на себя мишуру и бросился в бой. Это была идеальная формула. Но за всем этим скрывается потрясающий музыкальный талант. Он действительно один из лучших музыкантов на западной сцене. Я просто не могу смириться со всей этой пластиковой чепухой.
Кто запустил моду на курчавые волосы?
Я думаю, Дилан. Это смешно, потому что в Англии это стало своего рода поветрием. Я сделал себе такую же прическу, потому что мне нравились волосы Дилана. Затем появился Джими со своими курчавыми волосами, и музыканты из его группы сделали завивку, чтобы создать общий образ, и почти все стали тоже завивать волосы, потому что им нравился Джими, а те, кто не завивался из-за Джими, сделали это из-за меня.
Когда вы в первый раз обратили внимание на музыку, которая звучит по радио?
Это был Чак Берри. Сначала «Schooldays», а потом «Johnny В. Goode». Я этим увлекся. Мне было шестнадцать или семнадцать, в семнадцать я уже был в этом с головой. Я сидел и в одиночестве слушал записи.
Думаю, все, кто играл на струнных инструментах, оказали на меня влияние. Все индийские музыканты, которых я слышал, и все блюзовые музыканты, которых я слышал, повлияли на меня. Есть много других стилей, которых я не касался, областей музыки, к которым я даже не приближался. Но на меня повлияли не только струнники. Есть и блюзмен, который играет на губной гармошке, его зовут Литл Уолтер Джейкобе. Я многое у него взял, потому что его музыку можно перенести на гитару.
А другие гитаристы?
Поначалу я играл совершенно как Чак Берри, месяцев шесть или семь. Когда я был с The Yardbirds, мой стиль был неотличим от него. Затем я увлекся блюзменами старшего поколения. Сначала я слушал Биг Билли Брунзи, потому что его записи было легко достать. Затем я услышал многих других музыкантов: Роберта Джонсона, Скипа Джеймса и Блайнд Боя Фуллера. Они меня совершенно потрясли: я изучал их стиль, слушал записи, варился в этом. Мне было семнадцать-восемнадцать. Когда я снова собрался с мыслями, начал слушать Би Би Кинга, и с тех пор слушаю в основном его. Я не думаю, что в мире есть блюзовый гитарист лучше, чем Би Би Кинг.
Он оказал на вас самое большое влияние?
Нет. Он покрывает одну область, он лучший в своей области. Сейчас на меня больше влияет индийская музыка — не в структурном плане, а в плане атмосферы и идеалов. Дело не в нотах — я не собираюсь начать играть на ситаре или играть на гитаре как на ситаре. Я просто осознал, что могу не следовать за аранжировкой и могу просто все время импровизировать. Вот что я хочу делать: я хочу только импровизировать.
А что насчет других Кингов, Альберта и Фредди?
Альберт очень крут, потому что он все еще записывается. А Фредди я уже давно не слушал.
Вы записали одну из его песен вместе с Джоном Мэйолом.
Запись появилась не потому, что мне так уж нравилось то, что он играл, а потому что песня хорошо подходила к тому, что мы делали. «Hideaway» мне не очень нравилась. Мне вообще не очень нравятся его инструментальные композиции. Он в них не особо выкладывается. Он играет лучше всего, когда поет.
Кто повлиял на вас как на человека? ЭРИК КЛЭПТОН, 1968.
Первые двое, кто мне приходит в голову, оба из мира музыки. Просто потому, что это мир, в котором я живу. Первый — Майкл Блумфилд. Его способ мыслить шокировал меня, когда мы впервые встретились и поговорили. Я никогда не видел человека, у которого были бы такие твердые убеждения. И Ди-лан очень сильно на меня повлиял. Он по-настоящему отважный человек — в том, как он позволяет себе высказываться. Эти двое больше всего на меня повлияли, потому что в них легко поверить. Я верю в этих парней больше, чем во многие другие вещи.
Вас интересует музыка в стиле кантри-энд-вестерн?
Не такая, какую большинство людей называют кантри-энд-вестерн. Мне нравится настоящий блюграсс. Мне не нравятся попсовые, поверхностные вещи. Мой любимый музыкант-парень по имени Роско Холкам. Он играет на банджо, сам для себя. Он называет это «высокий одинокий звук». Он играет очень, очень быстрый блюграсс. Мне нравится The Carter Family. Мне не нравится пластиковая музыка, которую сейчас производят в Нэшвилле.
The Yardbirds были вашей первой группой?
Нет. До них я играл в двух любительских командах в свободное время. Одна называлась The Roosters, а вторая — Casey Jones And The Engineers. Я провел в обеих не больше пары недель. Мы просто джемовали. Затем мне предложили профессиональную работу в The Yardbirds.
Сразу после основания группы?
Где-то через две недели после этого. Я играл с ними полтора года. Они не хотели, чтобы люди знали, что я ушел. В то время, когда люди уходили из группы, это было очень плохо.
Почему у них так часто менялись гитаристы?
Гитаристы, которые с ними играли, вскоре портили с ними отношения. Меня заманили в группу большими обещаниями: успех, деньги, путешествия и девчонки... Где-то через полтора года я начал воспринимать музыку серьезно. Понял, что буду делать это до конца жизни и что мне лучше делать это правильно. А тогда я просто играл то, что они хотели.
А что было после The Yardbirds'?
Я думал вообще завязать с музыкой. Меня все немного достало. Когда ты играешь в такой группе, у тебя в голове начинают происходить странные вещи. Ты теряешь большую долю своих ценностей. Я на несколько недель завис у друга. Я ничего особо не делал, а потому мне предложили место в группе Джона Мэйола, которого я всегда уважал за честность. Я подумал, что если буду в итоге с кем-нибудь играть, то лучше варианта не найти. С ним мы тоже проработали где-то года полтора. Затем я глубже погрузился в свою музыку, и она вышла на новый уровень, потому что теперь я играл с людьми, которые относились к ней серьезно. И я решил, что хочу пойти дальше, чем они были готовы. Они концентрировались на своем участке — на чикагском блюзе. Мне же хотелось попробовать что-то новое, найти для своей гитары новый контекст, новый поп-контекст. Я подумал, что эта музыка интереснее чикагского блюза, потому что рок-н-ролл больше похож на современную версию фолк-музыки.
Вы считаете, что то, что вы сейчас делаете, это скорее рок, чем блюз?
Да.
Как вы собрали Сrеаm?
Мы знали друг друга по группам, в которых мы играли. Джек (бас-гитарист группы Джек Брюс, — npим.RS) тогда был с Манфредом Манном, а Джинджер Бейкер — с Грэмом Бондом.
Ваш первый концерт состоялся на Виндзорском фестивале, так?
Да. Мы решили, что хотим играть друг с другом больше, чем с кем угодно еще в стране, и собрали группу. Это было общее решение. Мы просто сделали это. Это было не очень сложно. Сложнее было понять, что делать дальше, потому что мы понятия не имели, что мы хотим играть, мы только знали, что хотим играть вместе. Мы не знали, с чего начать, и нам долго было тяжело выбрать направление. Мы играли много чужих песен. Джек не мог быстро написать много песен. Есть несколько блюзовых и рок-н-ролльных номеров, которые мы до сих пор играем — просто потому, что они нам нравятся.
Какую гитару и какие усилители вы используете?
У меня Les Paul, новый. С цельной декой. Там те же звукосниматели и почти такой же гриф, как на модели 1958 года, но немного другая дека. У нее, очевидно, не такой хороший звук, как у старых моделей, потому что у них есть свое очарование, как устарого вина. Ноу меня не осталось старых в хорошем состоянии. Они все сломались или как-то испортились. Когда гитара такая старая, с ней нужно быть осторожным. Есть фирма, которая копирует старые модели Les Paul, но мне такая не нужна.
А усилители? И как вы их настраиваете?
Два стоваттных «маршала». Я выкручиваю все на полную: низы, верхи, презенс, и то же самое делаю на гитаре. Если ты на полную выкручиваешь гитару и усилитель, получается такой мощный звук, что он слышен за сто миль, и он возвращается, поддерживает новые звуки, возвращается со всех сторон.
Струны?
Fender Rock And Roll.
В чем разница в подходе к музыке между молодыми блюзменами здесь — вроде Блумфилда или Баттерфилда — и англичанами, такими как Джон Мэйол.
Блюзовые музыканты обычно фанатики, это их роднит. В Англии это проявляется еще ярче, потому что там блюзмены оторваны от сцены в целом и не знают, что там на самом деле происходит. Они не представляют, что значит быть блюзменом здесь, таким как Майкл Блумфилд. У них очень романтические представления об этом, куча идеалов и странных идей. К этому надо добавить их огромное эго — в итоге им кажется, что только они играют настоящую музыку.
Вы бы могли охарактеризовать себя как блюзового музыканта?
Нет. Я не думаю, что продолжаю представлять блюз. Не по-настоящему. Во мне и моей музыке этого больше, чем чего бы то ни было другого, но я больше не играю настоящий блюз.
В каком направлении, по вашему мнению, должны двигаться Cream?
Мы хотим просто быть максимально свободны в музыкальном плане. Невозможно предугадать, куда это тебя заведет. Я не знаю, что я буду играть в следующем году. Я знаю, что должен стать свободен, не должен связывать себя какими-то концепциями, играть, как другие люди или даже позволять себе попадать под влияние других людей.
Вы интересуетесь спонтанной музыкой?
Нет, я слишком погружен в гитару, чтобы отказаться от нее и заняться переключением реле.
А синтезатор Moog вас не привлекает?
Нет. Этот синтезатор может вытеснить меня с рынка. Если все начнут их использовать, больше не будет людей вроде Джими Хендрикса или меня. Если зайти достаточно далеко, можно купить компьютер, который будет играть любую музыку, какую вам захочется.
Какова роль музыканта в Англии? «CREAM»: ДЖЕК БРЮС, ДЖИНДЖЕР БЕЙКЕР и ЭРИК КЛЭПТОН, 1968.
В последние годы музыкант там — больше, чем музыкант. Есть идея, что ты влияешь на молодое поколение. По каким-то очень странным причинам музыканты сейчас важнее политиков. Это глупо: не нужно быть умным человеком, чтобы играть музыку. Музыканты занимаются своим делом, так их и нужно воспринимать. Я могу просто высказать свою точку зрения, а потом она попадает в газету, и люди начинают говорить, что они тоже должны так думать.
Это все из-за The Beatles.
Да.
В Лондоне говорили «Клэптон — Бог».
Bay! Об этом еще помнят. Да, это было странное время. В чартах не происходило ничего интересного, я только что ушел из The Yardbirds и начал играть с Джоном Мэйолом, и у нас была единственная группа, которая играла чикагский блюз. И как раз в то время он начал входить в моду — и люди стали писать «Клэптон — Бог» на стенах, даже не понимая, о чем вообще речь. Было очень странно и очень смешно.
Это не приводило к ухудшению отношений с другими музыкантами?
Нет, музыканты очень сплочены, и они почти не реагируют на всякую ерунду, которую пишут в прессе, если им кажется, что это неправда. Если Джордж Харрисон прочтет, что я плохо о нем высказался, он этому не поверит, потому что знает, что я никогда так не сделаю.
Что-нибудь еще хотите добавить?
Я бы хотел передать всем привет, особенно Тетушке Фло и ребятам.

Текст: Ян ХОДЕНФИЛД
ОБЩИЕ МАТЕРИАЛЫ
Rock-Book © 2006-2024
Яндекс.Метрика Яндекс цитирования