Элтон Джон. Разве самый голос его — изнемогающий, раздерганный, то жалобно-инфантильный, какой-то трухлявый, то вдруг срывающийся в хрип и
рев, — разве не отождествляется он уже сам по себе с определенным человеческим типом?
А склад его песни... Скажем: «Город одной лошади»: «Я только вчера увидел здесь в первый раз кадиллак, а до того лишь повозки, лошадей,
кипы сена, потому что прогресс здесь не шагает в ногу со временем, здесь нечего украсть»... Песня начинается механически занудной картиной
благополучия, тиканья каких-то часов и вдруг взрывается неистовым, грозным, гудящим бешенством всех инструментов. Оно передает Внутреннее
состояние героя: «Клянусь, это ад — жить в городишке с одной лошадью, в грязной алабамской дыре, окружностью в полмили, и я не могу ждать,
пока вырасту в этой дыре; здесь нечего украсть, потому что вообще нет ничего кругом»... Кончается все звуком улетающего самолета: удрал.
Это что — просто «современная форма»? Нет, очевидно: это целое мировоззрение, со своим понятием о прогрессе, о людях, «возящихся с сеном»,
если хотите, о родине — о многом. И Элтон Джон с исключительным артистизмом передает его в каждом звуке, всем складом музыкального
сопровождения обертонами. Вот другие песни — «Сегодня ночью» — о войне самолюбий под видом любви, или «Закуси губу и танцуй!». Но так или
иначе песенный лад (или разлад) и здесь говорит о целом мире, образе жизни, распространяя, рассеивая его всеми формальными средствами.
|