— В семидесятых перед тем, как выйти на сцену, вы смотрелись в зеркало?
— Вы имеете в виду мои наряды? Я хотел быть похожим на Дэвида Боуи и Мика Джеггера и компенсировал отсутствие стройного спортивного тела немыслимыми номерами. Я был тогда очень толстым и надеялся, что костюмы скрасят мою полноту, а они ее, наоборот, подчеркивали. Я ни о чем не жалею, но выглядел, наверное, чудовищно.
— Слова к вашим песням пишет Берни Топин. Вы когда-нибудь прерывали ваше сотрудничество?
— Да. В 1976 году вышел альбом "Blue Moves". Мы оба тогда были не в лучшей форме: очень устали и начали употреблять наркотики. Кроме того, у Берни был тогда тяжелый период в личной жизни, и я просто не мог петь то, что он писал. Если вы внимательно послушаете альбом "Yellow Brick Road", то поймете, что он достаточно жизнерадостный по музыке, а "веселых слов" там немного. Вообще, если проследить за творчеством Топина, то становится видно: он — очень грустный человек.
— Когда вы писали песню "Rocket Man", то сознавали, что она про употребление
— Нет, я и сейчас этого не знаю, а что, она правда о кокаине? Как интересно! Значит, я буду теперь исполнять ее по-новому. Понимаете, Берни пишет слова, я пишу музыку, и мы не вмешиваемся в работу друг друга. Мне нравится, что некоторые песни получаются двусмысленными, но я никогда не думал, что эта — о кокаине. Есть еще песня "Пилот" — ее я тоже пока до конца не понял.
— Странно, что вы никогда не обсуждаете стихи с Берни.
— Я думаю, это бы их испортило. Получилась бы командная работа, а я этого не хочу.
— В вашем последнем альбоме, "Сделано в Англии", в одной из песен есть строчка: "Услышав слово "гомо", люди все еще смеются".
— Так в Англии относятся к гомосексуалистам — "Хо-хо, он гомик, как забавно!" Я был председателем футбольного клуба и попадал в смешные ситуации. Но нельзя же сидеть на стадионе и злиться, когда десять тысяч болельщиков скандируют: "Береги задницу, когда Элтон рядом!" Я не могу к этому относиться серьезно. В середине семидесятых я первым из звезд поп-музыки признался в своей бисексуальности. Тогда для подобного признания нужна была известная смелость, а сейчас я не чувствую стыда по поводу своей сексуальной ориентации. Думаю, что все и так всё знали.
— Когда вы "завязали" с гетеросексуальными отношениями?
— Завязал? Да не было никаких гетеросексуальных отношений. Разве что однажды, когда я женился.
— Почему же вы называли себя бисексуалом, а не гомосексуалистом?
— Наверное, боялся. Я хотел быть дипломатичным в этом вопросе.
— Когда вы поняли, что вы — гомосексуалист?
— Пожалуй, в двадцать три года. Тогда я впервые занимался сексом с мужчиной. Возможно, я и до этого чувствовал себя гомосексуалистом, но впервые это произошло в двадцать три года.
— Тяжело было признаться себе, что вы — гомосексуалист?
— На самом деле я долго ждал этого случая. Недавно я был у психиатра, и он спросил: "Подвергались ли вы сексуальным приставаниям в детстве?" Я ответил: "Нет, но я очень хотел, чтобы ко мне приставали". Доктор был озадачен: "О, такого ответа я еще не слышал".
— Зачем же вы тогда женились?
— Наверное, мне и не следовало жениться. Я думал, что брак поможет выбраться из всех тех несчастий, в которых я погряз. "Я "голубой", и я очень несчастен",— думал я тогда. На самом же деле моя главная проблема была в другом: я был наркоманом.
— Ваша жена знала об этом?
— Я думаю, она хотела мне помочь и делала для этого все, что могла. Однако, пока я не помог себе сам — а это произошло позже, — я был безнадежен.
— Как долго вы увлекались наркотиками?
— Я бы сказал, лет шестнадцать. Я разрушил все, что мог, испортил отношения со многими людьми. Моя мать сбежала от меня в Испанию. Единственное, что я не успел разрушить, — мою карьеру.
— Какие наркотики вы употребляли?
— Кокаин. Я целыми днями сидел в своей комнате и нюхал кокаин. Еще марихуана. Итак, кокаин, марихуана и алкоголь.
— Странно, что вы не попробовали героин — наркотик отчаяния.
— Однажды я его попробовал по ошибке, и это меня очень напугало. Героин считается страшным наркотиком. Попробовав его, я подумал: "О, Боже, теперь я наркоман", а потом вынюхивал пол-унции кокаина и думал, что я не наркоман. Конечно, и в то время у меня бывали хорошие моменты. Однако, когда ты две недели сидишь в своей комнате, ничего не ешь, пьешь виски бутылками и нюхаешь кокаин — это совсем невесело. Странно, что СПИД обошел меня стороной. Видимо, мне просто повезло, так как кокаин очень плохо влияет на иммунную систему... Однажды я попытался подсчитать, сколько денег потратил на кокаин и алкоголь. Скоро мне стало так противно, что я бросил это занятие.
— Наверное, к вам потянулось много новых друзей, поскольку у вас всегда были наркотики?
— Да, и, выйдя из реабилитационной клиники, я решил это прекратить. Почти все, с кем я общался, употребляли наркотики, но многие из них были настоящими друзьями, попавшими под мое дурное влияние. Однако всем тем "приятелям", которые засиживались у меня до пяти утра, пришлось уйти.
— Как бы вы отреагировали, если б я прямо сейчас насыпал перед вами кокаин?
— Я бы ушел из комнаты. Другого выбора у меня нет, я слишком любил эту отраву. На людей, пьющих спиртное, могу смотреть спокойно — и не пить сам. Однако кокаин — совсем другое дело. Да, я бы просто вышел.
— Вы пили, чтобы бросить наркотики?
— Да, чтобы смягчить резкий отказ от наркотиков. Кокаина я употреблял очень много. Алкоголь как-то уравновешивал мое состояние, если я не принимал наркотик.
— У вас случались припадки?
— Да, и часто. Я принимал лекарство и в то же время продолжал нюхать... Когда меня нашли после одного из припадков, я был весь синий и чувствовал себя, как Линда Блейр в фильме "Экзорцист", голова моя будто вертелась вокруг своей оси. Кошмар... А через десять минут я снова принял понюшку. Сами видите, насколько плохи были мои дела.
— Насчет спиртного... Когда вы поняли, что превратились из человека выпивающего в законченного алкоголика?
— Трудно сказать. Вообще-то, я был скорее законченным наркоманом, чем алкоголиком. Если я отправлялся на обед, оставив в отеле грамм кокаина, то глотал еду, не разжевывая, выпивал шесть-семь бокалов "Мартини" и бежал обратно, нюхать.
— А как кокаин влиял на аппетит?
— Я мог не есть по нескольку дней. Потом начинал объедаться. Иногда сочетания блюд и их количество были просто ужасны, и меня рвало.
— Одно время вы выглядели очень неважно.
— О, Боже, я знаю! Я растолстел, хотя моя комплекция и так меня всегда волновала. Сейчас я смотрю на старые фотографии и думаю: "Как я мог не замечать, что со мной что-то не так?"
— Как вы справлялись с депрессией?
— Пару лет я принимал лекарство, и это очень помогло: после этого я прошел курс лечения от алкоголя и наркотиков, и лекарства "выровняли" мои эмоции. Однако и их я тоже не принимаю уже года два или три, так что теперь я совершенно свободен от наркотиков — даже от снотворного — и чувствую себя здоровым человеком. Я встаю рано утром, жизнь меня радует, я наслаждаюсь ею. Как можно наслаждаться жизнью, когда просыпаешься среди пустых бутылок?
— Сейчас вы сотрудничаете с фондом "AIDS Foundation". Должно быть, страшно было впервые проверяться на СПИД?
— Я был просто в ужасе. Как я уже говорил, мне повезло, что я выжил.
— Вы читали автобиографию Дэвида Кросби "Давно ушедший" — о том, как он лечился от наркомании?
— Да, это удивительная книга. Еще книга Джона Филипса —- я читал их до того, как вылечился, и думал: "Боже, да мои дела по сравнению с ними не так уж и плохи!" С Дэвидом Кросби я недавно общался — уже после того, как ему пересадили печень. Сейчас он неплохо себя чувствует. Его пример мне очень помог.
— А ваши внутренние органы в норме?
— Как ни странно, да. Хотя свою печень я бы не пожелал иметь никому.

Эдриан ДИВОЙ, английский журналист
Перевел с английского А. ЖУКОВЕЦ