Сегодня трудно кого-либо удивить возрождением множества старых ВИА, в которых ныне зарабатывают на хлеб музыканты, коим так и не удалось проявить себя сольно. Каково же было наше удивление, когда мы узнали, что группа «Аракс» недавно собралась практически в «золотом» составе, фронтменом которого, как и двадцать с лишним лет назад, является певец АНАТОЛИЙ АЛЕШИН. Такие песни в его исполнении, как «Мода» Александра Зацепина (вошедшая в фильм «Узнай меня»), и заглавная композиция c нашумевшего альбома «Колокол тревоги», сегодня переизданы в «цифре».
Кроме того, этот певец в далекие семидесятые также необычайно ярко проявил себя и в ВИА «Веселые ребята»: песни «Отчего», «Любовь – огромная страна», «Качели», «Напиши мне письмо», «Ни минуты покоя» и знаменитый дуэт с Аллой Пугачевой «Вишня» («За рекою в непогоде вишня расцвела…»).
Незадолго до отъезда за океан певец некоторое время успел поработать сольно. Именно тогда он в числе прочих песен записал знаменитую «Дуняшу» (позже ее перепели и Женя Белоусов, и «Иванушки International») и был приятно удивлен, увидев спустя двенадцать лет свое «детище» на второй строчке хит-парада одной из радиостанций!

- Анатолий, в каком составе работает недавно возрожденный «Аракс»?
- «Аракс» сегодня действительно собрался «золотым» составом. Это Сергей Рудницкий – клавишные, Тимур Мардалейшвили – гитара, Анатолий Абрамов – ударные и я на вокале. Единственный, кого из того состава с нами нет – Евгений Маргулис.
- Знаем, что вы недавно вернулись в Россию из Америки, в которой прожили более десяти лет. «Аракс» был реанимирован специально под вас?
- Нет. Уже вернувшись сюда, я узнал, что ребята из «Аракса» хотят снова собраться вместе. Поначалу я не хотел этого, поскольку твердо решил работать сольно. Но обстоятельства оказались сильнее меня. Сначала мне позвонил барабанщик Анатолий Абрамов и сказал: «Сейчас есть очень хорошая возможность заново создать «Аракс». У Лолиты Милявской, которая недавно разошлась с Цекало и теперь ищет себе новый имидж, появилось желание соединиться с «Араксом». Видимо в период своих поисков она вспомнила, как еще до начала своей карьеры ездила со своим отчимом Юликом Малакянцем с «Араксом», который работал на Украине концертным администратором. Однако эта ее затея так и повисла в воздухе, потому что не было финансов. Да и идеей Лолиты требовалось заразить не только Толю Абрамова, но и клавишника Сергея Рудницкого – руководителя «Аракса» 80-х годов. Но через полгода мы всей группой встретились на пятидесятилетии нашего бывшего звукорежиссера. Поиграли старый «араксовский» материал, порассуждали о возрождении в мировом масштабе истоков старой музыки, звучащей ныне на всех углах, и… поехали на гастроли с концертной программой, с которой ездили по стране в начале 80-х.
- А что с сольным творчеством?
- Еще до отъезда в 1990 году в Нью-Йорк я попробовал себя как сольный певец в разных ипостасях. И уже тогда понял, что для меня приемлем только рок. Имею в виду рок не в социальном смысле, то есть протест, а в музыкальном. Правда, русский рок сформирован в отличие от западного не по двенадцатитактовой блюзовой структуре, а на основе «Цыганочки» и «Семь-сорок». Поэтому у нас роком считается и «Наутилус Помпилиус», и «Машина времении». В общем, когда я вернулся, мне снова пришлось начать с маркетинга, потому что русская поп-музыка, которую слушают эмигранты в Нью-Йорке, не имеет ничего общего с той, что звучит в России. Эмигранты – это ведь другая социальная среда, и они хотят слышать в русских ресторанах, прежде всего, ностальгические песни. Там до сих пор популярна «Я поднимаю свой бокал». А здесь поп-музыка живет по всемирным законам: сегодня рождается, завтра расцветает, послезавтра увядает и умирает. И девяносто процентов нашего поп-материала не доходит до ушей эмигрантов, хотя там в специальных магазинах продается все, что выходит здесь. Потому что американская поп-музыка, которую эмигранты каждый день слышат по радио в машинах, гораздо качественнее русской. Но должен отметить, что из всего потока выпускаемой здесь музыки, самые яркие образцы туда все же доходят. Так до моего отъезда эмигранты вовсю слушали «Руки вверх», «Hi-Fi», «Русский размер», «Отпетых мошенников». Словом, разухабистую русскую музыку. Кстати, недавно я встретил приятеля из «Лейся, песня», который сейчас поет здесь в ресторане. Спросил его: «Что поешь?» Он перечислил те же песни, что звучат там. Это говорит о том, что поп-культура не имеет ничего общего с рестораном. Поп-культура это субпродукт, похожий на ливерную колбасу: перехватил, съел – и все. А когда русский человек выпьет, его душа хочет совсем другой музыки, похожей на то, чтобы прийти домой, картошечки почистить, салатика нарезать. Это Шуфутинский, Высоцкий, Пугачева, Киркоров… Так что «Цыганочка» и «Семь-сорок», перенесенные на русскую тему, бессмертны.
- Почему вы эмигрировали именно в 1990 году, когда здесь уже все стало можно?
- Попробовав себя в разных ипостасях, я понял, что в попсе мне будет очень трудно. Прежде всего, в силу физиологических особенностей моей гортани. Ведь голос у меня грубый, без шепота. А рок к тому времени начала вытеснять попса. Появился «Ласковый май», и пошли клоны-клоны-клоны… А я как раз тогда записал две песни, которые легко могли бы выдвинуть меня в ряды гастролеров. Я спел «Дуняшу» Игоря Матвиенко на стихи Александра Шаганова и очень красивую песню с разливистым припевом «Хрусталь и шампанское» Игоря Крутого на стихи Игоря Николаева. Последнюю позже перепел Буйнов, но из-за того, что его вокальный диапазон в пределах всего одной октавы, у него получилось очень тускло. Так вот, ни то, ни другое, не согласовывалось с моим внутренним состоянием, а просто делать карьеру ради денег, по десятому ездить в Запорожье и петь там «Хрусталь и шампанское» мне, активно гастролирующему с 1973 года, уже не хотелось.
- И вы все одиннадцать лет пели эти самые «Хрусталь и шампанское» в нью-йоркском ресторане?
- Не только ее, но и английские и американские песни.
- Как вы попали в Америку?
- Мне позвонили прямо из нью-йоркского клуба «Paradise», что в Бруклине, и предложили поработать у них несколько месяцев. Решил попробовать. Заодно и мир посмотреть. Ведь до этого мы жили в очень закрытом обществе, и за время моей работы в «Веселых ребятах» мне удалось побывать за границей всего четыре раза: в Болгарии, ГДР и пару раз в Чехословакии. И все! В общем, в Нью-Йорк я уехал с женой и сыном, и все одиннадцать лет я проработал там в ночном клубе.
- Ну а вернулись-то почему?
- Опять из-за моей беспокойной артистической натуры. Лет восемь или девять я был просто в эйфории. Потом начал просыпаться по ночам и сам себя спрашивать: «И что? Это все?! Так до конца жизни и будет: «А теперь мы поздравляем такого-то с днем свадьбы! И жених приглашает маму своей невесты на танец»? Мысль эта меня просто замучила.
- В то время вы знали об изменениях в нашей стране?
- Не особенно. Жизнь там такая наполненная, что не до того было. Хотя за несколько месяцев до отъезда я включил Интернет и начал слушать музыку из русских хит-парадов. Поначалу просто не врубился, где нахожусь! Впечатление было, будто через замочную скважину подсматриваю за жизнью в другой вселенной. Потом, когда мы общались по телефону с Сашей Шагановым, он мне говорит: «Чувак, чего ты там сидишь? Возвращайся, мы тебе тут таких песен понасочиняем!» Приехав сюда, я испытал культурный шок еще более сильный, чем когда уезжал в Америку. Потому что тогда я приехал в цивилизацию, опережающую нашу на пятьдесят лет и поразившую меня разумным устройством, направленным на служение человеку. Только работай! А вот когда я из той цивилизации возвратился на пятьдесят лет назад!.. Даже не знаю, с чем сравнить то мое состояние.
- Короче, перед вами встала дилемма: либо жить в цивилизации, но работать на свадьбах, либо отставать от мира на пятьдесят лет, но быть независимым артистом. Вы выбрали…
- Последнее. Потому что и тот шок прошел, да и большую часть своей жизни я прожил именно здесь. Вспомнились мои инстинкты, и сегодня я уже не замечаю, что живу в прошлом веке. Но занимаюсь тем, чем хотел заниматься всю жизнь: искусством.
- Когда вы появились в «Веселых ребятах»?
- В 1973 году. До этого играл в разных московских андеграундных группешках. По образованию я скрипач, хотя в этих группах играл и на гитаре, и на басу. В «Веселые ребята» их руководитель Павел Слободкин пригласил меня как певца и скрипача. Проработал в этом ансамбле шесть лет.
- В «Веселых ребятах» вы были лидер-вокалистом, но Слободкин почему-то выделял не вас, а Робика Мушкамбаряна.
- Пытался выделять. Слободкин, чтобы удовлетворить потребность публики, считал, что должен иметь В АССОРТИМЕНТЕ и ансамбль, и сольных певцов. Поэтому у него должен быть солист-фронт-мен, который пел не поп-музыку, а эстраду а ля Хампердинк. А Робик, который до этого работал в оркестре Орбеляна и пел армянский джаз, как раз и был таким, поэтому всегда смотрелся в концерте вставным номером.
- «Веселые ребята» были тогда единственным коллективом, которому каким-то образом удалось избежать песен о комсомоле и партии.
- А это тоже была позиция Слободкина, который говорил: «Мои любимые «Битлз» не поют про комсомол – и мы не будем». Так что в некоторых случаях его ортодоксальный подход к делу нам даже помогал, и «у деревни Крюково погибает взвод» мы избежали.
- Расскажите об еще одном солисте «Веселых ребят», которого Слободкин тогда также сильно выделял. Об Алле Пугачевой.
- В ассортименте Слободкина почти всегда была какая-то солистка. Сначала это была Нина Бродская, затем Светлана Резанова. А в то время, когда к нему пришел я, у него вообще не было девочек. Ну а потом просто пересеклись пути Аллы и Паши. Оказывается, они были знакомы задолго до этого: вместе учились, и у них была давняя любовь, которая, как они сами говорили, еще в шестидесятые чуть было не переросла в женитьбу, и все развалилось буквально в день свадьбы. Затем в середине семидесятых Алла стала лауреаткой конкурса артистов эстрады, получила третью премию. Я еще интересовался у нее: «Почему тебе не дали первую премию?» Она отвечала: «Первую купил Валерий Чемоданов, у них там вообще все куплено. Но и не наградить меня тоже не могли – настолько все было очевидно». Вообще же карьера Аллы рванула еще в 1966 году, когда она спела на телевидении песню про робота. Уже на следующее утро она в семнадцать лет стала Аллой Пугачевой, я лично это помню. Но потом как-то быстро исчезла, и затем стала снова медленно и постепенно выкарабкиваться и преодолевать все тернии к звездам. И Алле был просто необходим международный конкурс. Но для этого ей нужно было сменить свой статус солистки ансамбля Юлия Слободкина – родственника Павла, с которым она ездила на гастроли и выступала номером. Таким был далеко задуманный ею план. А тут на гастролях ей как раз Паша и подвернулся. И она просто решила использовать ситуацию, и договорилась со Слободкиным, что переходит к нему солисткой. Это было за полгода до ее поездки на «Золотой Орфей». Но когда Паша объявил, что у нас будет солистка, ситуация сильно осложнилась из-за того, что в нашем дружном мужском коллективе случился «социальный взрыв». Привел, дескать, Слободкин к нам свою бабу. Нам это виделось, как если бы в «Битлз» пришла солисткой Йоко Оно. Сразу последовало пять заявлений об уходе: от Александра Барыкина, братьев Пузыревых, Александра Буйнова и меня. А при том, что наш гастрольный график был расписан на год вперед, для Паши это была просто катастрофа! Где он может сразу же найти замену, да еще такого уровня? Но, как оказалось, Господь хранил тогда Аллу, и в результате вышло так, как задумала именно она.
- И как же?
- Слободкин тогда решил обратно вернуть его бывшего солиста Александра Лермана – моего приятеля еще со времен группы «Ветер перемен». Лерман звонит мне: «Если я вернусь, ты не уходишь?» Я ему: «С тобой, конечно, остаюсь». Лерман привел с собой гитариста Вадима Голутвина. Короче, у Паши ситуация начинает уже выруливаться. А с Буйновым получилось и вовсе весело. Его почти год уговаривал перейти к себе в «Цветы» Стас Намин. Но Буйнов всю жизнь был крайне нерешительным человеком, и за него все всегда решали его жены. И когда Стас поговорил с его тогдашней женой Милой, Мила сказала Буйнову: «Саша, МЫ уходим из «Веселых ребят». И Буйнов объявил об уходе Паше. Все бы ничего, да только в «Цветах» тогда тоже назрела смена власти. Представляете? Буй шел к Стасу, чтобы тот его на руках выпестывал, а тут ему самому предложили вместо Намина стать художественным руководителем «Цветов»! И Буйнов… вернулся в «Веселые ребята»! Мы-то его хорошо знали, поэтому смеялись над ним тогда сильно. Но как бы то ни было, Паше за месяц удалось слепить концертную программу и поехать с обновленным составом на гастроли.
- Ну а с самой Пугачевой вам как работалось?
- Прекрасно. Она была своим в доску парнем. Правда, до определенного момента, пока не стала звездой. Через год после «Золотого Орфея» начались конфликты между Аллой и Слободкиным, который естественно, был на стороне «Веселых ребят». Насколько я знаю, Алла тогда убеждала Пашу распустить коллектив и оставить пять человек в качестве своего аккомпанирующего состава.
- Читал, что у Слободкина с Пугачевой тогда была сильная любовь, и в ГДР Павел Яковлевич даже публично залепил Алле смачную пощечину.
- Было, было! Любовь между ними была их с самой первой встречи, а в Германии она кончилась. Начались проблемы с того, что немецкое концертное агентство пригласило на гастроли не «Веселых ребят», а Аллу Пугачеву. И она на всех приемах и раутах представлялась самой собой. Паша же не желал быть использованным, поэтому всегда заставлял ее представлять себя как руководителя коллектива, в котором Алла лишь солистка. Или, в крайнем случае, представлять его равноправным партнером. А также другом и мужем.
- Все-таки мужем?
- Да, он себя видел в этом качестве, ведь тогда они жили вместе. Но роль второго лица Слободкина никак не устраивала. И когда Паша почувствовал, что Алла в состоянии проглотить его вместе с его ансамблем, вот тут-то и началось сопротивление. По возвращении из ГДР Алла стала себя вести как звезда. Пыталась показать, что это она делает популярность «Веселым ребятам», а не наоборот. Начала срывать концерты, дескать «не поеду, я больна, мне не нужны ваши деньги». Хотя уже тогда она получала зарплату в отдельном конверте и далеко не двадцать два с полтиной, как все мы. Но как назло Алле за полгода до этого вышел диск «Веселых ребят» «Любовь – огромная страна». Несмотря на то, что, на нем не было Пугачевой, он разлетелся многомиллионным тиражом, и все продолжали ходить на «Веселых ребят» и уже потом как бы заодно на Пугачеву. Для Аллы это был такой удар! Стали работать без нее. Она один-два концерта в гостинице просидела – сразу выздоровела. То есть, поняла, что не в силах бороться с «Веселыми ребятами», поэтому ситуация стала развиваться на ее уход. Что вскоре и произошло.
- Примерно в то время у «Веселых ребят» в репертуаре была песня «Летние каникулы». И хотя по музыке это была фирменная «Hey Amigo Charly Brown», на пластинке было написано: музыка Слободкина. Почему?
- Конечно же, Паша не был автором этой песни, и все об этом знали. Видимо, он просто хотел получать авторские, а так как концертов у нас было до сорока штук в месяц, для него это было хорошим приработком. Видимо, делалось это в надежде на то, что все равно в СССР оригинала песни никто не услышит, да и страна наша в то время еще не состояла в ассоциации по охране авторских прав. Хотя один из наших композиторов тогда все же сильно из-за этого пострадал. Это Юрий Антонов, чья «Отчего» («Был еще недавно я любим и мил») была ну просто копией популярной в то время фирменной песенки «How Do You Do» дуэта Mouth & MacNeal! Кто-то Антонова тогда в Союзе композиторов заложил, и ему на несколько лет перекрыли дорогу на фирму «Мелодия».
- Почему вы в 1979 году ушли из «Веселых ребят»?
- Та же самая причина: надоело.
- И вы пошли в «Аракс»?
- Да. Пришел в группу в период их работы с Александром Зацепиным над музыкой к фильму «Узнай меня». А вскоре у «Аракса» началась большая работа с Юрием Антоновым.
- В чем было отличие работы в «Араксе» от работы «Веселых ребятах»?
- Да практически всем. У Слободкина все было форматировано и заштамповано. И пока с нами был аранжировщик Алексей Пузырев, ему удавалось сохранить фирменное звучание группы. А когда его сменил Валерий Дурандин, звук стал более вокально-инструментальным. К тому же у «Веселых ребят» появилось множество клонов – «Надежда», «Пламя», «Синяя птица», «Лейся, песня». Стал падать общий интерес к этому жанру. А молодежь тогда и вовсе повально увлеклась хард-роком. И это состояние «не шатко не валко» начало меня раздражать.
- Как работалось с Юрием Антоновым?
- Нормально, мы его практически не видели. «Аракс» тогда всем авторам ставил условие: ты давай нам строчку, остальное тебя не касается. То есть полное невмешательство в наш творческий процесс. А с Антоновым кроме того был еще бартер: мы ему записываем несколько миньонов, а он за это нам делает большую пластинку. Но даже при этом в аранжировках его песен доля самого Антонова была минимальной.
- В результате Антонов выпустил несколько миньонов, которые стали суперпопулярными, но «араксовский» альбом «Колокол тревоги» так и не вышел.
- «Колокол тревоги» был записан, но его завернул худсовет. В принципе, Антонов поступил так, как поступил бы любой композитор. Если необходимо сквозь небольшую щелочку пронести огромный груз, сначала в нее суют узенькую часть. Если пройдет весь – хорошо, если нет – то, что не прошло, отрежем. Антонов успел провести через худсовет все свои миньоны, которые стали фантастически популярными, а, Юра, стало быть, получил за них хорошие авторские. Но поскольку эти отчисления проводились через бухгалтерию «Мелодии», кто-то на худсовете обратил на это внимание: «Что-то у нас в последнее время слишком много Антонова выпускается». И пластинку завернули, хотя на диске были не только его песни, но и наши. Позже уже во времена перестройки он свои песни на диске все же издал.
- «Аракс» распался в 1982 году?
- Да. Его разогнали приказом Главного управления культуры Московским области. Мы тогда работали от областной филармонии, и нас расформировали с формулировкой «за неоднократное нарушение гастрольных правил и финансовой дисциплины с лишением аттестатов артиста без права совместной работы на советской эстраде» и прилагающимся списком всех наших фамилий. Приказ разослали по всем филармониям. Началось следствие по делу о хищении государственной собственности в особо крупных размерах. Всех музыкантов вместе с нашим администратором подозревали в сговоре с целью обогащения за счет левых концертов. Только спустя год нам удалось вызволить свою аппаратуру из запасников ОБХСС. Мы попробовали восстановить состав. Пытались работать под названиями «Ветер», «Глобус». Не выдержав всего этого, ушел Маргулис. Его место занял Александр Миньков, у которого уже тогда была кличка Маршал, потому что он признавал для бас-гитары лишь усилители фирмы «Marshall». Но на работу нас не принимали ни в одной филармонии: ни в Воронеже, ни в Старом Осколе, ни в Волгограде. Как только руководство филармоний узнавало, что мы «Аракс», нас тут же заворачивали. Это продолжалось года два. Потом я немного поработал в одном телевизионном проекте, после чего устроился в Москонцерт. Из Москонцерта снова перешел в Областную филармонию, где создал группу «Стайер».
- Меня всегда удивляло, почему вы в «Стайере», задуманном изначально как хадр-роковая группа, пели песни попсового композитора Юрия Чернавского?
- Это был компромисс ради моего появления на телевидении. Дело было так. Звонит Марта Могилевская: «Толя, мы приняли песню «Дорога к дому». Если вы ее запишете, я вас попытаюсь вставить в «Утреннюю почту». А в 1987 году попадание в «Утреннюю почту» для любого исполнителя было большим делом. Но их песни принимались худсоветом – группой композиторов при телевидении, в числе которых был и Чернавский, бывший после своих «Банановых островов» в то время в большом фаворе. Между прочим, именно по этой самой причине Пугачева тогда пела его «Белую панаму», хотя эта ерунда ей была на фиг не нужна. Компьютерных студий тогда в каждом доме, как сейчас, не было, а под «Утреннюю почту» выделялось целое тон-ателье с двадцатичетырехканальным магнитофоном и фирменной аппаратурой. Так и появилась та самая «Дорога к дому».
- Ваш «Стайер» просуществовал тогда совсем мало.
- Да. Всего полгода. Приехал я на первые гастроли, гляжу – на афишах написано: «Группа «Стайер». А я-то, отработав уже во стольких группах, наконец-то устроился в филармонию солистом, поэтому требовал, чтобы на афишах было написано мое имя. И когда еще пару раз это повторилось, я просто ушел. А у Чернавского в то время уже была целая студия «Рекорд». И хотя в ней была не такая шикарная аппаратура, как на «Мелодии», тем не менее, на ее восьмиканальных магнитофонах, микшерском пульте «Электроника» и медийном сиквенсере можно было реально записываться. В то время там писались и Газманов, и Пресняков, и Крылов… Так что Чернавскому за это честь и слава! Затем там же я начал работать с Игорем Матвиенко, который был тогда на перепутье. У него уже не было группы «Класс», но еще не было «Любэ». И он дал мне на пробу песни, которые потом спело «Любэ».
- Да ну?! Какие именно песни?
- Я записал «Ночь», «Дойду-дойду домой». А также «Дуняшу», которая спустя двенадцать лет опять попала в хит-парад некоторых радиостанций. Все эти песни я выпустил на кассете в Нью-Йорке.
- Живя в Америке, с кем из наших артистов приходилось встречаться?
- Это происходило не очень часто, потому что их концерты, как правило, попадали на уик-энды, когда у меня самого было много работы. Тем не менее, встречался с Буйновым, Крутым, Аллегровой, Киркоровым. Но чаще других с Пугачевой. Все-таки у нас с ней общее прошлое.
- А сейчас здесь в России вы продолжаете с ней общаться?
- Сейчас уже нет
- Почему?
- У себя на вотчине она для всех слишком низко ставит свою планку. И общается с ней лишь тот, кто под ней проползет. Мне же что-то не хочется лазать по грязи. А вот за границей она со всеми нормально общается.
- Есть ли у вас сегодня продюсер?
- Нет. Я сам себе продюсер. Хотя полностью согласен, что со стороны всегда виднее. Но я-то могу видеть со стороны восемнадцатилетнего мальчика, вот кто меня, пятидесятилетнего мужчину, который на эстраде с семьдесят третьего года, правильно со стороны увидит? Поэтому если кто-то и попытается меня спродюсировать, обязательно получится эклектика. Я уже убедился в этом, работая с Владимиром Жечковым, который сумел из самого себя сделать «Белого Орла». Так вот он еще до успеха «Нотр-Дам де Пари» предлагал мне петь мюзикловые вещи. Я попробовал, но получилось это неубедительно.
- Это правда, что у него сейчас большие проблемы с алкоголем?
- Они у него уже давно, и сейчас к ним добавились проблемы со здоровьем. То есть вторая стадия.
- Когда выйдет сольный альбом, и что за музыка будет на нем?
- Надеюсь, что уже скоро. Наверное, это можно будет назвать «модерн-хард». Хотя, вряд ли получится на сто процентов «модерн», потому что в силу моего возраста и жизненного опыта я не смогу говорить с молодежью на их языке. Что касается «Аракса», несмотря на то, что когда-то эта группа во многом была первой, сегодня она может быть только ретро. А ретро меня мало интересует.