БЫВАЮТ ЖЕ такие статьи — прочитаешь первую фразу, и сразу ясно: неправда! Не мог А. Щуплов идти на концерт «Машины времени» «с оптимистическим любопытством». Ибо уже не раз «долбал» ее в печати («Литературная учеба», № 3, 1984; «Литературная Россия», 7 сентября 1984 г.). Открываю № 1 «Литературной учебы» за этот год — вновь А.Щуплов ругает «Машину времени».
  Не поленился и заново перечитал его статьи. Цитаты повторяются... Пассажи, что не хочет, дескать, быть брюзгой и ретроградом, тоже... А вы говорите, слово — хрусталь и гранит!
  Что изменилось, так это социальные установки. Прежде, в 1984 году, А. Щуплов ругал Макаревича и Кº (в том числе Гребенщикова) за «инфантильные пессимистические мотивы», «пассивность жизненной позиции», даже «легкую «шизонутость» и вообще за то, что они недостаточно радостны. Теперь же оказывается, что «в недалеком прошлом» они были очень даже остры и в формах притчи что-то там смелое выражали. Теперь А.Щуплов разносит Макаревича за отсутствие социальной конкретики, можно даже сказать — за малую революционность.
  К удивительным вещам приводит иногда перестройка: аргументы другие, ход рассуждений другой, а выводы и требования те же. В данном конкретном случае — долой «Машину времени»! «Увы, «кукиши в кармане» не стали жестом вынутых рук!» (богат все-таки русский язык, сразу представляешь, как Макаревич делает жест вынутой рукой).
  Я не буду сейчас оправдывать «Машину времени». В целом согласен с тем, что она во многом высказалась, коротко уже писал о причинах этого в статье «Реквием по эстраде» («ЛГ», N» 37, 1987), а говорить длиннее смысла нет. Группа поет старые песни? Ну и пусть поет, если они нравятся!
Мои заметки вызваны непосредственно статьей А.Щуплова, которую считаю... достаточно опасной. Подумал, но другого слова не нахожу.
  В чем же опасность? Думаю, не в том даже, что А.Щуплов, у которого зуд, руки чешутся — так хочется уязвить, изничтожить Макаревича, — вновь невольно сталкивает лбами поколения. Такое столкновение неизбежно произойдет, потому что молодежь взрослевшая вместе с «Машиной времени» в 70-е годы, разделявшая ее отчаянное желание прорваться сквозь тьму к новому берегу, подумает: «Ну вот, еще раз пнули». — а кое-кто из старших возрадуется: «Тан им и надо, шумят тут, понимаешь!» Но в конце концов к столкновениям на музыкальной и прочих почвах нам не привыкать.
  Хуже то, что смешиваются, передергиваются все эстетические критерии в песне. Безграмотный подход к искусству песни, несмотря на все «попытки разобраться», переходит у А.Щуплова, профессионального поэта, из статьи в статью.
  Невероятно, но факт: профессиональным поэтам, когда они изредка берутся наводить порядок в песне, очень редко приходит в голову проанализировать словесный поток Софии Ротару или Льва Лещенко, Эдуарда Хиля или ВИА «Самоцветы», тексты Ильи Резника или Николая Добронравова. Но зато они почти всегда возмущены «дилетантизмом» тех, чье слово слушают. Прежде возмущались Окуджавой, Высоцким, Кимом, потом — Макаревичем, Гребенщиковым, Цоем вне зависимости от того, кто чего стоит.
  Поневоле думаю: так. может быть, просто стремятся не допустить песенников на свою монопольную территорию? Чуть только песня ставит перед собой поэтические задачи, делая шаг — нет, полшага! — от бессмыслицы к смыслу и при этом сразу обретает популярность, тут-то ее и прихлопывают... Ревность, рассерженность, с которой сам поэт и хотел бы сладить, да не может? Не знаю. Но вижу особый знак в том, что некоторых поэтов постоянно раздражал «графоман Высоцкий», а А.Щуплов явно неравнодушен к Макаревичу. Каждый выбирает свое, что ему ближе.
  Аргументация всегда одна: «то пошлость, безвкусица; в лучшем случае это вторично по отношению к высокой поэзии, Позвольте, но кто сказал, что к песне можно «применять» поэтические законы?
  А вот показалось А. Щуплову, что можно, и все! Когда-то он это теоретически обосновал: «По-моему, решение вопроса лежит (I — Ю. Г.) на равноудаленном расстоянии между гармоническим единством рок-музыки и рок-поэзии и правом на суверенное существование их в отдельности. Отсюда, как мне кажется,— правомерность рассмотрения текстов песен рок-групп (редактор, редактор... — Ю. Г.) как явления литературного. Но вот тут и возникает загвоздка: дело в том, что рок-поэзия создается у нас, как правило, не профессиональными, а самодеятельными поэтами» («Литературная учеба». № 3, 1984).
  Но увы. Борясь против дилетантизма, Щуплов-критик сам выступает как дилетант. Ибо не знает или не хочет знать, что тексты песен и должны быть несамостоятельны. А уж сравнивать песенника с поэтом-классиком — так и вовсе запрещенный прием. Было бы возможно, давно бы написали песни на все стихи Пушкина, Блока, Есенина, Ахматовой, Пастернака, Тарковского, Так ведь не получается!
  У песни свои законы. Известный литературовед, а вместе с тем исследователь песни Юрий Андреев в свое время написал об этом в «ЛГ» («Единица измерения — песня», б октября 1982 г.): «Наблюдения над записями народного творчества, пережившего века, приводят к выводу о существовании некоего гармонического взаимосвязанного единства между поэтическим текстом и мелодией в песне, при котором общая сумма всех компонентов не может превышать некоей условной единицы... Чем большая нагрузка ложится на текст, тем относительно проще мелодическое сопровождение, и, наоборот, чем менее значительным является поэтическое сообщение, тем больший размах получает народная музыкальная фантазия... Выяснилось, что песня — это чрезвычайно устойчивый жанр, и произведения нынешних талантливых бардов строятся по тем законам, которые существовали века назад. Текст, мелодия, выразительность исполнения существуют только в органическом единстве, работая на целое, на общее воздействие песни». То есть, иными словами, поэтический текст и должен быть несколько упрощенным, «неполноценным» с точки зрения литературных канонов!
  А.Щуплову и другим можно было бы попенять на незнание. Но плохо то, что в результате их незнания иногда принимались меры — другими такими же незнающими товарищами, например из Бирмы «Мелодия»... Это не значит, что Макаревича нельзя было критиковать. Но, критикуя, стоило точно расставлять акценты, кто есть кто, а то ведь все годы у нас в песне долбили не серых, а непривычных, тех, кто как раз и выделяется, вызывает на спор, о ком, наконец, просто интересно писать, ибо есть над чем тут думать. А серые — они серыми и оставались. Никому не были интересны, но имели право на аудиторию, тиражи, гонорары и т. д.
  Это еще не все. В итоге под критическим прицелом у нас оказалась... сама по себе линия развития песни, естественная, порожденная народом традиция. Песня всегда выполняла у нас преимущественно социальную роль. Жизнь была такая: не до развлечений. Поэтому, наверное, и в литературе у нас слабо развивались развлекательные жанры (своей классики тут почти нет, вся заимствованная: Купер, Дюма, Конан Дойл и т. д.), и в музыке мы не породили ничего подобного рок-н-роллу, что давало бы безудержный, чистый выход радости и энергии и не несло смысловых или обрядовых нагрузок.
  В то время как профессиональная песня оставалась более музыкальной, чем поэтической, социальная песня, творимая у нас непрофессионалами, была более поэтической, авторской, чем музыкальной, вторгалась в крайние пределы литературы. Ее-то и громит — продолжает громить — А.Щуплов. Пусть иногда и правильно громит (и в роке, и среди бардов, естественно, немало графоманов), но бессмысленную-то песню он совсем не трогает! Вот и получается, что она вроде как лучше песни осмысленной...
Право, песня давно заслуживает справедливости.

Юрий ГЛАДИЛЬЩИКОВ