- Андрей, про Вас давно и очень подробно пишут многие издания. Не хочется их повторять, тем более мы ориентированы на свою гитарную аудиторию, поэтому постараемся спрашивать о вещах, которыми, наверное, редко интересуются в интервью. Традиционная тема всех наших бесед звучит обычно так: у многих наших известных гитаристов очень большие коллекции гитар. У того же Евгения Хавтана или Виктора Зичнука их, наверное, около полусотни. А у Холстинина еще больше. Сколько у Вас гитар и какие они?
- Я, честно говоря, во-первых, не считал никогда, а во-вторых, у меня и не было задачи собрать все гитары мира. Последнее время я даже когда в Америке захожу в какой-нибудь большой гитарный магазин, то понимаю, что у меня есть все, что я хотел и все, что мне нужно. Конечно, можно еще что-то приобрести, но это будет так или иначе повторением того, что у меня уже есть.
- Но при этом в магазин Вы все равно заходите...
- А потому что все равно тянет зайти – это как, например, ситуация, когда «ты женатый человек, а идешь по улице и на девок все равно смотришь». И здесь то же самое. Гитары вызывают такие же чувства. Особенно если это магазин винтажных инструментов, которые я очень люблю. Ведь в них застыли лучшие времена рокенрола. И это для меня очень важно.
- Что же это все-таки за инструменты такие, что хоть и не отвадили от магазинов, но крепко сдерживают покупку новых гитар?
- Stratocaster старенький, Telecaster старенький, Les Paul, ES-330, ES-335, L-5, еще один джазовый Gibson – очень старый 1953 года, с одним съемником, одной ручкой громкости и деревянным порожком; старая «фендеровская» 12-струнка электрическая, Gretsch Country Classic, PRS Handmade – мне его подарил основатель Hard Rock Cafe Айзек Тигрит из своей коллекции – я на ней довольно редко играю, хотя в конце 80-х я играл на ней на концертах, но потом все-таки классические инструменты победили. Но для «студии» там очень хорошая кочерга (имеется в виду рычаг – прим. Тынку), которая совершенно не расстраивает гитару, что очень редкое явление.
Еще есть заказная гитара – есть такой мастер Рист в Калифорнии – он сделал электрическую полуакустику, но с акустическим звуком. Там стоят два «гретчевских» звукоснимателя и два пьезосъемника. Есть черный Gibson Chet Atkins с пьезой – тоже электрический акустик. А из акустиков – роскошный Martin из коллекции Eric Clapton «Unplugged» – их, по-моему, было сделано 200 гитар для его тура, и вот эта одна из них, фантастического качества, – в Калифорнии ее покупал, очень была дорогая. Дальше – заказная нейлоновая шестиструнка, и есть еще электрическая нейлоновая с корпусом как telecaster – это Fender довольно старый. Дальше – двенадцатиструнка акустическая со съемником, заказная – питерский мастер мне делал. Есть две Takamine акустические со съемниками. Есть восхитительная гитара, которую мне мои бойцы подарили на сорокалетие, из красного дерева, тяжеленная, с пьезосъемником в виде акулы – роскошная гитара, но ее очень сложно возить, потому что она очень тяжелая и большая. Надеюсь, ничего не забыл.
Хотя есть еще масса укулельчиков маленьких, перуанские гитары... И вообще я собираю этнические инструменты. Есть банджо, есть уд, есть ситары, много мексиканских восьмиструнных, десятиструнных – маленьких таких, как укулеле.
- Возникает вопрос в таком случае – а есть ли балалайка?
- Балалайки как таковой нет. Есть домра хорошая. Точнее, две домры. Мандолин несколько, причем старинных – 150–200-летних. Одну подарил Миша Барышников, одну еще мой товарищ. Люди знают, что я собираю такие акустические инструменты, и поэтому я часто получаю их в подарок. Кажется, гитары я все вспомнил.
- Как это все хранится? В кофрах или открыто в каком-то помещении расставлены красоты ради?
- Они все у меня в кофрах, потому что иначе они все пылятся. Лучше всего гитары хранятся в кофрах. А две-три гитары, на которых я играю дома, – они стоят на стоечках рядом с усилителем Vox (AC15 – прим. Тынку). Я считаю это лучшим гитарным усилителем. Но для дома это более чем достаточно. И даже для блюзовых клубиков этого хватает.
- А на гастроли Вы берете с собой Vox?
- Нет, на гастролях мы заказываем (в райдере – прим. Тынку) «маршала восьмисотые или девятисотые» (JCM800/JCM900 – прим. Тынку) – восьмисотые лучше, и Fender Twin под электрическую 12-струнку.
- Насколько вы «капризны» по отношению к усилителям? Если вдруг таких не окажется в распоряжении организаторов концерта?
- Этого не может быть. Как не окажется? Они должны найти. Это условия нашего приезда.
- Возвращаясь все-таки к гитарному парку. Вроде бы такой ретро-уклон, и при этом нет ни Danelectro, ни Rickenbucker.
- А Rickenbucker есть – я совсем забыл о нем сказать. Такая модель полуакустическая, как была у Harrison. Только у него была 12-струнка, а у меня 6-струнка. Я использую ее только на студии и поэтому не сразу вспомнил. Звук очень узнаваемый и характерный. Для «битловской» музыки, для подкладной игры он необыкновенно хорош. Особенно если на него поставить «шлифованные» струны, то совсем получается «ностальгия».
- Есть ли у Вас любимые гитары, используемые чаще всего?
- Нет, я не хочу их обижать. Все, которые у меня остались – они все любимые.
- Остались? Был какой-то процесс распродажи?
- Ну что-то не оседало. Вот был у меня Gretsch модели Brian Setzer, я на нем поиграл, и оно у меня не прижилось.
- А остались какие-то гитарные мечты? Ну, может, купить что-то в будущем, найти нечто редкое? Или таких стремлений уже нет?
- Практически нет. Дело в том, что из того, что делается сегодня, меня особо ничего не интересует, потому что это все у меня есть в старом исполнении. Я больше люблю звук старый. Всякие хардроковые металлические гитары не нужны, поскольку я не играю такую музыку.
- Хорошо, с гитарами понятно. А какие примочки у вас?
- Я очень люблю фирму Fulltone – они делают прекрасный компрессор, простенький. Он дает очень хороший овердрайв, но еще более любимый овердрайв – это Ibanez Tube Screamer – старенький зеленого цвета. Это самая блюзовая история. Если его с хорошим компрессором включать, то больше ничего и не надо.
- А delay, reverb?
- У меня есть в одной песне delay, и я его использую. Но в принципе мы работаем с очень хорошим звукорежиссером и это все его задача.
- У вас свой звукорежиссер?
- Конечно. Еще бы не хватало. У нас их два – один на мониторном пульте и второй в зале за большим пультом.
- А световика не возите на гастроли?
- И световика возим, и человека, который с экранами работает.
- А сколько вообще человек составляет команда в туре?
- Семеро музыкантов, пятеро техников (из них один занимается еще и светом, а один мониторами), звукорежисер, девушка по видео на экранах, администратор.
- Приличная команда.
- Ну как приличная. С McCartney ездит 300 человек.
- С Мадонной еще больше, наверное. Хотелось бы поговорить о гитарных техниках. Некоторые профи жалуются, что вроде бы несложная специальность, но найти в этой стране грамотного человека...
- Который смог бы поменять струны и настроить гитары перед концертом... Ту же 12-струнку, которую настраивать долгое и хлопотное дело, иногда в стесненных условиях... Ну вот у нас сейчас работает парень наконец-то, за которым я понял уже, можно не перепроверять.
- То есть проблема гитарных техников – она существует?
- Конечно существует. Поэтому если есть на примете – то мы звоним и можно сразу выходить и работать. Многие, кто читают наш журнал, хотят быть не только техниками, но даже музыкантами. Но думают и колеблются. Пробовать ли им?
Конечно нет! Музыканты получаются только из тех, которые не думают, стать им или нет. Для них вариантов не существует.
- Удивительно, но такой не похожий на Вас человек и музыкант, как Steve Vai, ответил на Ваш вопрос то же самое. То есть у Вас никогда таких сомнений не было?
- Конечно нет. - И это был Ваш выбор.
- Абсолютно. Природа сделала его за меня. Мне очень часто присылают всякие демо-записи с просьбой сказать «писать им песни или не писать». Не писать! Им всем не писать.
- Вы вообще слушаете эти записи? Ведь известным музыкантам дают их очень много. Я знаю тех, кто незаметно выкидывает их. И знаю тех, кто все тщательно отслушивает.
- Ну если я обещаю, то слушаю конечно. Может, не до конца весь диск, но пару песен ставлю.
- И что было такое, что зацепило?
- Бывало. Но на самом деле, чем агрессивнее человек просит, чтобы его послушали, тем, как правило, это менее интересно. Люди, которые что-то делают хорошо – они это уже понимают и они считают даже неловким просить о чем-то.
- А вот путь начинающего рок-музыканта в наше время – куда идти этим людям? В какие-то клубы или искать продюсеров? Интернет-форумы полны этих вопросов...
- Откуда я знаю? Мы начинали сорок лет назад – тогда все было совсем по-другому. И тогда тоже никто не знал, куда идти. Нет такой инструкции, как стать рок-музыкантом. Есть только, как стать знаменитым. Набрать бабок и засунуть свою морду в ящик. Но в этом случае, как только твоя морда из ящика исчезнет – знаменитым ты быть перестанешь. Поэтому – это деньги, выброшенные на ветер. Этот путь я никому не рекомендую.
- Раз уж мы коснулись темы ящика. В отличие от большинства музыкантов Вы занимаетесь телепроектами и пишете книги. Скажите, вот эта немузыкальная деятельность она оказывает влияние на музыку? Может быть, дает вдохновение и идеи, может, наоборот, отвлекает?
- Скорее, наоборот, занимаясь музыкой, ты думаешь о каких-то вещах... Вот у меня последняя книжка «Вначале был звук» – она о природе музыки, и это своеобразное исследование, достаточно субъективное, но по-моему не лишенное интереса, потому что я достаточно долго занимаюсь тем, что состоит из звуков.
- Бывает ли какая-то усталость от музыки? Те же футболисты в конце сезона говорят о необходимости отдохнуть пару месяцев от футбола.
- Ну, отдохни, в конце концов. Кто тебе мешает? Я вот не слушаю музыку с утра до вечера. Я очень люблю тишину. Ненавижу рестораны, где играет музыка какая-то. Туда приходишь поговорить с друзьями. А когда сидят в модном месте и, перекрикивая музыку, орут друг другу через стол... И не уходят. И музыку тише не делают. Это идиоты какие-то.
Я сейчас неделю провел в Испании – там нет ни одного ресторана с музыкой. Люди приходят поесть и приходят пообщаться, а если ты хочешь музыку – то пойди на дискотеку и попляши. Или на концерт – послушай любимого музыканта. Или заведи его записи дома.
- Многие музыканты говорят, что не любят выступать в местах, где люди едят. У вас, что в этом плане?
- Если ты своей музыкой не можешь отвлечь людей от еды – значит ты не музыкант, а говно.
- Есть же такая вещь, как работа – тот же корпоратив.
- Сделай так, чтобы они отложили вилки и послушали тебя. А потом тебе поаплодировали.
- У Вас это всегда получалось?
- Получалось, конечно.
- Скажите, насколько Вы компьютерный человек? Используете ли все эти модные технологии – например, создание в домашних условиях на компьютере демоверсий будущих песен?
- Нет. Я вообще не компьютерный человек. Использую компьютер только как почту. Я очень люблю живой звук и терпеть не могу все эти «консервы».
- А демо-записи как Вы делаете?
- Мы никогда не делали демо-записей. «Машина Времени» никогда не делала.
- Ну, а почему бы не зафиксировать идею, дабы не забыть ее потом?
- Зачем? Как говорил Эйнштейн «гениальные мысли приходят так редко, что их нетрудно запомнить».
- Насколько вы педант в плане звука? Не секрет, что много музыкантов заморачиваются на всем, включая длину и материал шнуров.
- Нет, я не такой. Ведь что касается концерта, как правило, кроме самого музыканта, эти вещи не слышны никому. А концерт очень зависит от аппарата, на котором ты работаешь и звукорежисера – это две главные вещи.
- А помещение?
- Хороший звукорежиссер справится с любым, а плохой и в хорошем помещении сделает гавеный звук.
- Это как повар и продукты?
- Абсолютно. Нам очень повезло – мы несколько лет назад нашли звукорежиссера, который, думаю, лучший в нашей стране – с ним работать одно удовольствие.
- Есть ли любимые площадки или нелюбимые?
- Нет такого, чтобы любимые. А нелюбимые есть – я, например, терпеть не могу Дом Музыки. Потому что такое ощущение, что архитекторы специально бились над тем, чтобы сделать акустику максимально отвратительной.
- Для Вас есть какая-то разница между сидящими зрителями и скачущей перед сценой толпой?
- На самом деле, когда стоит толпа двадцатилетних людей – они уже заряжены электричеством каким-то. Но, скажем, людей нашего возраста заставлять стоять два часа не правильно. Я сам бы не стал стоять. Вот посещал концерт Rolling Stones на здоровенном стадионе лет шесть назад в Чикаго – там и поле, и трибуны все были сидячими (встали только на последних двух вещах) – это было примерно как на концерте «Машины Времени».
- Вы уже много десятилетий как в ранге прожженых профессионалов. Контакт с публикой – она вас заводит или наоборот?
- Сначала мы должны ее завести. Но вообще процесс очень взаимосвязанный. Это обмен энергией на очень высоком уровне. И это очень важно для нашего настроения – с какой интенсивностью «они орут», когда мы только выходим на сцену. Нам уже в этот момент все понятно – пойдет ли сразу все на высшей точке накала, либо надо будет «поднимать» народ, заводить, заставлять попеть. Тогда они к середине концерта раскачаются, причем сильнее, чем та публика, что бывает «подогретой» с самого начала.
- Это как поединок?
- Ну конечно.
- Скажите, а вот лично Вам в нашей стране симпатичны какие-либо гитаристы именно с точки зрения музыки?
- Я вообще люблю очень гитаристов, которые играют не «себя», а играют песню. То есть они играют то, что требует данное произведение. У нас в стране таких очень мало. В основном гитарист хочет показать, какой он крутой, как хорошо у него звучит гитара и как он быстро умеет играть. К музыкальному произведению это, как правило, отношения не имеет. А потом музыканты не понимают, почему люди равнодушные в зале сидят. Мне Корней нравится очень, который сейчас играет с «Ундервудом». Миша Клягин очень хороший гитарист, студийный и сейшеновый блюзовый. Леван Ломидзе очень драйвово играет. Мне с ним очень кайфово джемовать. Он меня заводит своей игрой.
- Кильдей?
- Кильдей – хороший. Он как раз мыслит категорией произведения. Не просто «я сейчас сыграю крутой соляк» – у него все продумано: и «подклад», и форма. Фактически вся «кодексовская» музыка строится на его игре.
- А из западных?
- Люблю Джимми Пейджа. Очень!
- На концерт недавний цеппелинов не ездили?
- Я не смог поехать, к сожалению. Я его смотрел на видео. Кайфово. Наверное, там живьем было потрясающе.
- Многие грустят оттого, что цеппелины не воссоединяются на постоянной основе.
- Они не соединятся и правильно делают. Нельзя превращаться в группу Deep Purple. Ну, нельзя. Превращаться из легенды в...
- Но Роллинги-то еще существуют.
- Они продолжают эту высокую планку держать. Там все тот же легендарный состав. А Deep Purple меняют гитаристов, вокалистов и всех остальных – это признак эстрадного ансамбля. Как может, к примеру, ансамбль «Самоцветы» сегодня быть с одними артистами, а завтра с другими. А вот Бонэма никто заменить не может, потому что, как он, никто не играет.
- А его сын?
- Близко, но, к сожалению, все равно не так. Все великие люди, увы, незаменимы.
- У нас, любителей гитары, почти все профессиональные гитаристы делятся на две большие группы – это «поливальщики» и «творцы». Одни любят попилить, вторые являются композиторами. Вы в общественном сознании всегда ассоциировались со второй группой. У вас были когда-нибудь ну не то чтобы комплексы, а какие-то желания и амбиции играть быстрее и виртуознее?
- Ну конечно. Мы все в свое время сидели и все снимали. Хотелось играть, как Элвин Ли. А сейчас я его слушаю и понимаю, что совсем не хочется играть, как Элвин Ли, потому что играет он быстро, но довольно бестолково. Я люблю, как играл Harrison. Потому что он отвечал за каждую ноту – она была на месте. «Налепить тридцать вторых» – и дурак налепит, а ты сыграй четыре ноты так, чтобы все вздрогнули. За это я люблю Клептона. И Нопфлера за это. Люди, которые малыми средствами могут сказать все, что они хотят сказать.
- Джеф Бек?
- Потрясающе. Причем, заметь, он последнее время играет технически, казалось бы, простые вещи. Потому что они не быстрые, так скажем.
- Ну как простые? Тот же наш любимый Steve Vai сказал, что он так не может, как Jeff.
- А никто не может. Потому что у него невероятное звукоизвлечение. Есть такие мелочи, которые ты хрен снимешь и повторишь. А вроде бы сыграл человек всего две ноты.
- Расскажите о своем менее известном в сравнении с «Машиной» проекте – «Оркестр Креольского Танго».
- Проект существует девять лет и аудиторию он собирает, может, не такую многочисленную, как «Машина Времени», но зато очень качественную. Потому что мы там играем более взрослую музыку. Там собрались фантастические музыканты. Было бы неправильно назвать их джазовыми музыкантами, хотя в первую очередь они именно джазовые, но в принципе они умеют все. Поэтому, если «Машина Времени» для меня инструмент с несколько ограниченной палитрой (ты всегда это учитываешь, когда пишешь песни для «Машины Времени»), то в «Оркестре креольского Танго» у меня ограничений нет. Эти люди умеют все, причем на мировом уровне. Я испытываю дикий кайф, работая с ними. Это Женя Борец – великолепный пианист, Сережа Остроумов – думаю, лучший барабанщик у нас в стране, Сережа Хутас – потрясающий контрабасист. Духовая секция замечательная – Саша Дитковский (играл в «Квартале» и играет до сих пор), из «Папоротника» Саша Антонов – скрипач и Саша Бакхауз – аккордеонист. Артем Соколов – саксофонист и тромбонист. Роман Сериков. Команда универсальная.
- Это проект для собственного удовольствия от музыки?
- Почему же для собственного? Не только для собственного. Пустых залов у нас не случается.
- Я имею в виду для Вас лично.
- Я получаю огромное наслаждение. И я у них учусь. Я всегда страшно любил джаз, но играть его никогда не умел. Потому что не было времени этим заняться. Рок отнимал все время. А сейчас я этим интересуюсь очень сильно – музыка, стоящая на следующей ступени развития. Это как обезьяна, а потом человек. И когда ты видишь, как играют серьезные джазовые гитаристы, то понимаешь, что весь рокенрол – это такой примитив со всей его пентатоникой, с которой все начинается и заканчивается.
- Вы сказали про учебу. Как происходит этот процесс?
- Я слушаю новую музыку, пытаюсь ее играть и прошу позаниматься со мной музыкантов, владеющих материалом каким-то, которым не владею я. И я радуюсь, как младенец, когда вижу, что у меня что-то начинает получаться. Есть такой проект «Джазовая трансформация» – это чисто джазовый клубный проект, где мы играем в основном стандарты и некоторые мои песни, написанные для «Оркестра Креольского танго», но вписывающиеся в понятие «джазовый стандарт». Мы все время приглашаем разных людей для участия в этом проекте – это абсолютный джем-сейшн, для меня это кайф невероятный.
- Не было мысли, помимо остальных книг, написать еще и что-нибудь обучающее по музыке или гитаре?
- Я еще сам не научился ничему, чтобы учить других. Я вообще не учитель по природе – я ученик.
- И последний вопрос (классический) – что Вы пожелаете молодым музыкантам и на что обращать внимание в первую очередь?
- Многие часто думают, как стать известным. А вот на это как раз не надо обращать внимание – это должно быть не целью, а следствием того, что вы сделали что-то лучше всех. К этому надо стремиться. Напиши самую хорошую песню – и завтра человечество ее услышит независимо от того, показывают тебя по телевизору или нет, играют ли по радио или нет. Так произошло с Петей Наличем. Надо делать хорошие вещи и все.

вел беседу: Сергей ТЫНКУ
лето 2010