Фоменко здесь, Фоменко там - в "Секрете", в "Проще простого", в "Русских гвоздях", в десятках не своих теле- и радиопрограмм, всегда веселый и находчивый, но никогда - серьезный.

- Николай, кто же вы больше: шоумен, певец, ведущий?
- Актер. А все, что вы перечислили, и есть составляющие актерской профессии. Оканчивал я институт театра, музыки и кино в Питере. Но играл в театрах недолго, наиболее памятная роль - Шариков в театре на Литейном. Потом был перерыв. Но все равно, поскольку я актер по образованию и по состоянию души, я в театр вернулся. Сейчас с Владимиром Машковым в "Сатириконе" репетируем "Трехгрошовую оперу". Эта работа увлекла всерьез, хотя я трудно схожусь с режиссерами. Раньше всегда так получалось - с кем хотелось бы работать, никогда не работал, и наоборот. Теперь, кажется, нашел то, что искал: с Володей мы прекрасно понимаем друг друга. Может быть, в силу того, что мы одного поколения.

- Вы как-то заметили, что ушли из театра из-за его академичности. Тут ведь дело не в возрасте режиссера...
- Точнее, не из-за академичности, а из-за косности, старого режиссерского видения. И дело в самом деле не в возрасте режиссера, он может быть и молодым, и пожилым, речь идет о подходе. Театр, он ведь, как правило, волной живет. Проходит лет десять, новое дыхание сходит на нет, а с ним и популярность театра.

- Сейчас становится популярным иной подход: актеры собираются на определенную постановку, затем мирно разбегаются...
- Для большинства режиссеров это все еще совершенно ново, непонятно и чаще всего сопряжено с большими сложностями. Но меня такой театр абсолютно устраивает. Он дает свободу...

- Гамлета, надеюсь, не собираетесь сыграть?
- Да нет, признаюсь. Сейчас любая классическая роль, тот же Гамлет, это лишь возможность выразить себя иным способом, нежели другие. Вообще, чтобы занимать внимание публики, нужно иметь право забраться на полтора метра выше, чем все остальные, и вещать оттуда. Право на интерпретацию классической роли - это заявка на то, что ты Моцарт в отечественном искусстве. Я же, честно говоря, далек от выпячивания самого себя.

- Говорят, вы из старинного дворянского рода, который упоминался еще в документах времен Ивана Грозного... Может, расскажете об этом?
- Моя мама, только что гостившая у нас, сказала мне: кончай ты эту агитацию и пропаганду. У нас как-то не принято рассказывать о себе. А о своих корнях... Да, узнал я о них в четырнадцать лет. И ничего это в моей жизни не изменило. У нас всегда в семье был патриархальный добрый уклад, в одной квартире сразу несколько поколений, все было просто и скромно.

- Интересно, маме вашей нравится то, что вы делаете на эстраде, на сцене?
- Трудно сказать. Ей, наверное, больше бы хотелось, чтобы я служил актером в каком-нибудь одном театре. Вот это для нее олицетворение актерского благополучия и стабильности.

- Вы, как я понимаю, собираетесь запускать еще одну новую программу на телевидении?
- Она уже готова. Новая игра - на раздевание. "Империя страсти" называется. Пародия на все игры, уже существующие на телевидении. Давно хотелось сделать что-то на грани "можно-нельзя". Сняли четыре пробных выпуска - и убедились, что все нормально, без пошлости. Весело и легко. Но, конечно, рассказывать об этом трудно. Надо смотреть...

- На грани "можно-нельзя" идет и ваша передача "Русские гвозди"...
- На самом деле передача шуточная. В неожиданной, иногда даже клоунской манере издеваемся над артистами. Но с добрыми намерениями. В основном, кстати, они не обижаются - рады, что их имена вспоминают хоть как-нибудь. Но если у кого-то из них зародятся сомнения в достоинствах исполняемых ими произведений, я буду только рад. Но могу сказать, что сегодня мало кто из них к популярной музыке относится серьезно. Наконец-то приходит правильное отношение к ней не только у интеллигентных журналистов, но и, условно говоря, у самых обыкновенных людей. Хотя есть и исключения - подростки. Тем, кому 13 - 14 лет, просто вменено в обязанность любить эту музыку. Конечно, если они лишний раз Чайковского послушают или, не дай бог, Скрябина - для них будет полезнее. Но мне кажется, что сегодня "Ксюша, юбочка из плюша" уже никак не может повлиять на их уровень.

- А что или кто может?
- Продюсеры. Сегодня у нас на эстраде, как и в театре, и в кино, дела плохи, потому что нет профессионалов. Люди, которые работают с артистами, приехали в столицу, не успев что-либо окончить. Но что такое продюсер? Это навязывание исполнителю своих представлений о прекрасном. Еще недавно мы копировали западную эстраду. Сегодня этим грешить перестали, поскольку нашли свое "я" - тюремно-уголовную тематику. Все это рано или поздно уйдет. И появятся новые продюсеры, и будут они все с высшим образованием, и будут знать, кто такой Чайковский и откуда вообще ноги растут, и будет другая эстрада.

- Опять все появится само собой?
- Нет, без серьезных инъекций нашему обществу уже не обойтись. Сегодня появилась прекрасная тенденция - показывать старые спектакли, фильмы. Их рейтинг чрезвычайно высок. Люди соскучились по добру, человечности. Они хотят спокойно ходить по улицам вечером, смеяться. Пора вновь воспевать с экрана нежность и искренность, а не гнать сводки о количествах трупов.

- Сказанное следует понимать так, что вы по натуре оптимист?
- Да, я верю в лучшее. Если, конечно, коммунисты к власти не придут. Чуть-чуть же уже осталось до лучшей жизни. Все - уже берег виден. Мы даже не в середине, к берегу ближе. Посмотрите - плача-то уже и нет. Никто не рыдает. А в 91-м еще все по талонам было. Это в плане материальном. Но не только магазинные полки, но и театральные залы теперь полны. А это явный признак стабилизации.

- Но почему-то мы все время себя принижаем: и то у нас не получается как у людей, и это не слава богу...
- Нам давно уже не хватает национальной гордости. В каждом американском доме - американский флаг и в шесть утра на телеэкране появляется диктор и говорит: "Гуд монинг, Америка!" Они гордятся тем, что они американцы. А мы весьма ироничная нация, все у нас через губу, поэтому сказать, что ты русский, вроде бы и стыдно, неудобно... Привычнее как-то себя поругать. Надо начать с уважения к себе и к своей стране.

- А в чем оно должно выражаться, по-вашему, это уважение?
- В непредательстве. На любом уровне и по любому поводу. Непредательство принципов, отношений, собственного мнения, своего слова. Конечно, все мы меняемся. Если я был, скажем, католиком, потом перешел в православие - это не значит, что я плохой. Но если я был сначала судьей, а потом вором или если я считаю человека плохим, а потом он предложил мне деньги и я стал считать его хорошим - вот это предательство.

- Такие принципы не очень укладываются в систему сегодняшних тонких отношений в бизнесе.

- Не могу сказать, что вот так уж везде режу правду-матку в глаза, но то, что я буду прогибаться ради того, чтобы какая-то передача увидела свет, - исключено. Я считаю себя человеком самодостаточным, и чаще всего жизнь сталкивает меня с понимающими людьми.

- А с непонимающими как поступите?
- Для них у меня есть девиз. Теща моя однажды встала с утра и сказала: "Я решила, что нужно быть, а не казаться". А я вот решил, что нужно быть, но не касаться...

- У вас знаменитая теща - Лариса Ивановна Голубкина.
- Да. Но про семью у нас как-то говорить не принято. Могу сказать, что жена - актриса. Машин папа - великий артист. Дед - тоже. Теща - народная артистка...

- Многие считают вас баловнем судьбы. А вы сами?
- Кто его знает. У меня в жизни есть, тьфу-тьфу, хорошая доля удачи. Но главное - родители меня правильно воспитали: я - паровоз. Как в детстве вошел в "закрут" - одновременно играл на скрипочке, ходил в спортшколу заниматься горными лыжами, в юношеский театр - так на автомате и поехал дальше.

Автор Лариса КУДРЯВЦЕВА.
Фото: А. Басалаева.