Музыкант и путешественник Максим Леонидов сейчас домосед. И не потому, что уже объездил весь белый свет. Просто у него в Питере много дел — приятных и очень важных: сын родился. Это стало поводом для новых песен о главном.

– Максим, вам сейчас, наверное, и не до гастролей?
– Поскольку Саша (Александра Камчатова, актриса Театра имени Ленсовета, жена Леонидова. - Ред.) постоянно занята Ленечкой (естественно, при наличии и няни, и помощников, и детского сада, куда ходит старшая дочка Маша), все равно очень много работы по дому на мне. Я готовлю, хожу в магазин, с собакой погулять надо. Ну и потом все время возникают всякие разные дела, связанные с домом. И Машу надо утром отвезти в детский садик...
– Потом не забыть ее забрать...
– Да, потом не забыть оттуда забрать. (Улыбается.) Причем отвозить и забирать ее я мог бы кому-нибудь поручить, но мне этого делать не хочется, потому что это лишние полчаса, когда мы можем с ней поболтать. Или я использую эти полчаса, чтобы поставить Маше хорошую музыку, чтобы она послушала не только детские песенки, или, не дай бог, она где-нибудь радио включит, а чтобы слушала хорошие песни. Я ставлю ей «Битлз», кантри-музыку. Так воспитывается слух. Я ей объясняю, что красиво, а что уродливо. Для меня очень важно это обшение с дочерью, потому что очень хорошо помню себя маленьким, когда я ждал и волновался, КТО меня заберет из детского садика. Для ребенка очень важно, чтобы забирал его не какой-нибудь, пусть очень хороший, но неродной человек. А чтобы это были папа или мама.
– Вы часто вспоминаете детство, или эти воспоминания сейчас так активизировались?
– Сейчас, конечно, активизировались. Понятное дело, что, общаясь с ребенком, ты волей или неволей отправляешься в собственное детство. Поэтому многое вспоминается... Вот с дочкой мы прошли уже определенный этап детства. А Ленечка - он еще пока никуда не отсылает. Он еще частица мамы, он еще не самостоятельное существо, требует кушать, причем очень серьезно и настойчиво... Когда Маша родилась, она была куколкой: пухленькие мамины губки, круглые папины глаза... А сын - как-то очень по-взрослому смотрит, мужчина такой маленький...
– Вы очень хотели сына?
– Знаете, на самом деле я был бы рад и второй дочери. У меня нет такого, как у некоторых мужчин, которые просто зациклены на том, что нужно обязательно иметь сына. Продолжение фамилии — это все эго и больше ничего.
– В вас нет эго?
– Есть. Но в некоторых вещах я свободен. Вот в этом я свободен. Абсолютно.
– Поскольку сейчас вы чаще отматываете жизненную ленту в свое детство, расскажите, каким оно было.
– У меня детство разное было. До 4 лет благополучное, потом у меня умерла мама - актриса Людмила Александровна Люлько, и папа сильно горевал. Ужасно. С перепугу через полтора года он женился на женщине, на которой не надо было бы жениться. У меня с ней отношения не заладились. Продолжалось это до моих 11 лет. То есть долго. В этом браке родился ребенок - мой брат по отцу, и это усложняло принятие решения о разводе. Я какое-то время жил в музыкальном интернате... Сейчас, оглядываясь назад, не могу сказать, что мое детство было несчастливым. Оно было сложным, конечно. Потому что во многом мне не хватало материнской любви, папа один не может заменить мать. Но когда мне было 11 лет, папа женился в очередной раз - на совершенно замечательной женщине Ирине Львовне, которая воспитывала меня и растила, и я ее называю мамой. Они прожили вместе 25 лет душа в душу. И с 11 лет я был согрет семейным теплом. И это было очень важно. Они успели... Мой папа, к сожалению, уже умер. Он был артистом Театра комедии, Леонид Леонидов — заслуженный артист России...

25-й дворник

– Наверное, и в выборе профессии отец во многом повлиял на вас?
– В выборе профессии вопросов не возникало. А потом, я учился в специальном музыкальном заведении и вообще хотел стать битлом. Ну а как становиться битлом? Нет же такой профессии. И куда мне идти? В Ленконцерт? Там не надо битлов. В консерваторию? Там тоже не надо. А театр мне нравился, и поэтому я решил, что стану артистом, а музыкой буду заниматься для души.
– Когда вы оканчивали ЛГИТМиК, о вашей выпускной роли гудел весь Ленинград. И вас пригласили в БДТ. Мечта стать битлом ушла на второй план?
– Да нет же. Все шло параллельно. «Секрет» уже существовал, но просто за наше музицирование нам никто денег не платил, а в театре давалась зарплата. Да и потом, когда тебя приглашает Товстоногов в БДТ, не очень-то откажешься, правда ведь? Интересно было. Но, к сожалению, из этой затеи ничего не вышло... Я недолго пооколачивался в этом театре. Меня ввели 25-м дворником, по-моему, в «Ревизор », еще куда-то — и все. И я ушел в армию... Я бы не пошел ни в какую армию, конечно. Но просто когда я столкнулся с выбором - либо полтора года прослужить в ансамбле песни и пляски, куда у меня были все шансы попасть, либо начинать длительный и неизвестно чем закончившийся бы момент с психиатрическим «закосом»... Он ведь может закончиться тем, что тебя положат в больницу и просто заколют там препаратами. Вот Леша Кортнев косил от армии, потом полгода учился шнурки завязывать. Поэтому я решил: ладно, это тоже опыт. И с удовольствием попел солдатские песни в ансамбле песни и пляски Ленинградского военного округа. А округ довольно обширный - Карелия, Мурманск, Череповец, Архангельск...
– А «Секрет» в этот момент что делал?
– Продолжал существовать. Я умудрялся одновременно со службой в армии вести программу «Кружатся диски» на ленинградском телевидении, писать песни вместе с Фоменко. Мы вместе служили...
– Это счастливый случай, что вы оказались вместе?
– Мы сговаривались, что постараемся это сделать, а Фоменко учился на курсе народного артиста СССР Игоря Горбачева и, я думаю, шеф ему посодейстовал. А у меня решил вопрос спектакль «Ах, эти звезды!». Тогдашний художественный руководитель ансамбля песни и пляски сходил на спектакль в «Октябрьский» и после пришел ко мне обниматься и сказал: «Добро пожаловать в ансамбль!»
– Спектакль «Ах, эти звезды!» был невероятно популярен. Вы чувствовали себя известным?
– Не то что мы проснулись знаменитыми... Одно дело - ты снимаешься в фильме «Человек-амфибия» и тебя в лицо знает вся страна. А другое дело, когда знают спектакль, но ты при этом остаешься анонимом. Но я - то не был анонимом благодаря своей передаче на ТВ. Для нее раз в неделю «Секрет» должен был написать новую песню и снять ее. И это был тренинг постоянный.

Шоумен и музыкант

– По тем временам группа «Секрет» жила по законам ефремовского «Современника» - все равны во всем?
– Мы старались производить такое впечатление, что все у нас общее, что все в группе существуют абсолютно на равных. Там было два двигателя: с точки зрения музыки - это я, с точки зрения умения пробиваться — Фоменко. У него хорошо подвешен язык, он был такой мотор коллектива.
– Сегодня жизнь все расставила по местам: он - шоумен, а вы - музыкант.
– Думаю, во многом на этих двух полюсах «Секрет» и строился.
– «Секрет» прожил достаточно долго. Когда вы почувствовали, что он начал разрушаться? Когда появились амбиции?
– Амбиции были всегда. Но в какой-то момент отрицательные эмоции стали превышать положительные. Например, если в какой-то газете писали, допустим, «руководитель ансамбля «Секрет» Максим Леонидов», причем не потому, что я так говорил, а потому, что журналисты сами так решали: я пел большинство песен, авторство мое было в большинстве песен, и как-то само собой выходило мое лидерство. Коля очень старался быть главным или во всяком случае на равных, но иногда его не замечали. У него было самое большое количество поклонниц, но СМИ все равно считали лидером меня. И я просто устал от того, что меня в коллективе этим все время доставали. Получалось, что я во всем виноват... Хотя мне на самом деле было все равно. Но дело не только в этом. Как вы правильно заметили, музыкант там был я. Андрей и Алеша - симпатичные ребята, которые были всегда на подхвате. Они очень во многом составляли лицо квартета «Секрет». Леша Мурашов - за счет юмора. Андрей Заблудовский - за счет обаяния. Но тянули-то, причем в разные стороны, мы с Фоменко. И, обратите внимание, когда я ушел и осталось трио, чего они только ни стали вытворять: то они в каких-то париках - волосы до плеч - клип сняли, то они одевались в каких-то гномов и пели какие-то характерные песни.

Песни на иврите

– Вы признались как-то, что концерты в Кремле, посвященные 20-летию «Секрета», - неудача. И тем не менее прошлой осенью, за полгода до 25-летия «Секрета», у вас вновь был совместный концерт...
– Во-первых, нам предложили очень хорошие финансовые условия. Трудно отказаться, когда предлагают очень хорошие деньги. А во-вторых, я решил, что если мы кое-что изменим в концепции концерта, то все пройдет лучше, чем тогда. Так и случилось. Потому что я в открытую поставил сзади свою группу. Коля играл просто на акустической гитаре, сзади стоял мой гитарист, и меня перестало раздражать хотя бы то, что происходит на сцене. Потому что в первый раз в Кремле я еле доиграл эти концерты. Ну невозможно не играть на бас-гитаре десять лет - а потом взять и заиграть! Невозможно не играть на барабанах, не заниматься, не упражняться - а потом играть ритмично. Так не бывает. Поэтому в данном случае я настоял, что будут играть мои музыканты. Мы отыграли, все прошло намного лучше, но при этом мы решили, как это говорится при разводе, из-за непреодолимых противоречий больше мы играть вместе не будем.
– Вы уезжали жить и работать в Израиль. Как вам поиск творческого счастья в чужой стране?
– Потрясающий опыт. Ты вдруг становишься анонимом. В Израиле, конечно, совсем анонимом стать не удалось. Там быстро газеты, даже те, что выходят на иврите, подхватили новость «К нам приехал русский Элвис». Но вы же понимаете, что это длится неделю, максимум две. Дальше ты не нужен, тебя уже «отработали». И будь любезен, доказывай, что ты не верблюд.
– То есть вы себе специально нашли проблем...
– Но в этом и была цель. Слишком уж спокойно все шло и абсолютно непонятно было, что делать дальше. А в этом случае надо себя озадачить. Это полезно и очень дисциплинирует. Вот я себя и озадачил по полной программе. Мне надо было заявить, что я существую, заключить хоть с какой-то фирмой звукозаписи контракт и записать альбом на иврите. Причем эти песни самому сочинить. И я в течение полутора лет все это осуществил.
– Иврит стал для многих русских актеров своеобразным камнем преткновения. К примеру, Михаил Козаков признавался, что так и не смог выучить этот язык...
– Михал Михалыч — другой человек. Он очень эмоционально подвижен, он Артист. А учить язык — требует некоторой усидчивости да еще и молодости. А в 60 лет сложно учить язык. Да еще и с амбициями, в хорошем смысле слова. Он приехал туда, искренне считая, что он практически Роберт де Ниро и осчастливил своим появлением очень средний по своему уровню израильский театр. Что, в общем-то, так и было. Но это никакого отношения не имеет к продолжению жизни там. Он получил огромное уважение от этих людей. Но надо было преодолевать себя в гораздо большей степени, что-бы жить и работать там. Он вообще мужественный человек, что все это сделал. Как-то он ведь играл на иврите и играл хорошо.
– Но вам-то надо было еще и сочинять на иврите...
– Мне помогали, конечно, профессиональные поэты, мои товарищи, которые там уже жили по 15-20 лет...
– За 6 лет в Израиле что успели сделать?
– Выпустил два альбома: один на иврите, второй на русском языке. Снялся в главной роли в телесериале «Бетти Бен-Бассад». Мы играли две главные роли с замечательной артисткой Ривкой Микаели. Это актриса как наша Ахеджакова, только постарше. Очень популярная там и очень смешная. Я впервые поучаствовал в том, что называется «мюзикл-продакшен». Там в 1992 году вышел мюзикл Вебера и Раиса «Joseph and his amazing technicolor dream coat» - «Иосиф и его удивительный плащ мечты», не знаю, как точно перевести. Я играл Фараона. В этой роли практически половина второго акта - сольный большой номер. Но Израиль - маленькая страна, там выше головы не прыгнешь. Если ты сыграл в мюзикле, и даже очень хорошо, это не значит, что у тебя есть работа. Потому что этих мюзиклов раз, два — и обчелся. А артистов много.

Женитьба и пиар

– В Израиль вы уехали вместе с женой - актрисой Ириной Селезневой. А вот вернулись один. Это был уже семейный разрыв. Или ваше возвращение имело лишь творческую подоплеку?
– Это соединилось. Наши отношения рушились на протяжении последнего времени. Уже в 35 лет тяжело жить семьей без общих детей, благодаря им сохраняются и общие интересы. Мои интересы в середине 90-х уже лежали в России, я ездил туда-сюда, предлагал Ире вернуться. Во многом ее держало творчество. Она была очень востребована в израильском театре. А может быть, она считала пораженчеством вернуться обратно. И в итоге, как это обычно бывает, когда люди долго не видятся, а отношения уже на излете, исход предрешен. Окончательно я вернулся в Россию в 1996-м и записал альбом «Проплывая над городом».
– О возобновлении «Секрета» тогда не говорили?
– Об этом всегда говорили, но я, когда уехал в Израиль, настолько был облит грязью моими товарищами, что мне совершенно не хотелось никакого возобновления... Я очень долго на эти реплики не отвечал. Но в какой-то момент мой тогдашний директор сказал: «Максим, тебе надо что-то сказать, потому что со всех сторон тебя поливают, и люди думают, что это правда». И тогда мне пришлось ответить. Но я этого ужасно не люблю. Ведь чтобы оправдаться, нужно рассказывать правду. А правда — она выставляет в дурном свете тех людей, которые пытаются выставить в дурном свете тебя. И получается просто обливание друг друга грязью. Поэтому я и молчал столько времени. И не хочу к этому возвращаться.
– Я слышала, как ваша вторая жена, актриса Анна Банщикова, говорила, что она была слишком молода, чтобы понять, что семье нужен ребенок, что, возможно, это была ее ошибка в строительстве ваших семейных отношений...
– Это была главная победа, что у нас не было совместных детей, потому что никакие дети нас вместе не удержали бы. Мы бы все равно расстались. Мы очень разные. Именно эта разность нас, видимо, друг к другу и притянула - и притягивала, признаюсь, очень сильно. Но потом выяснилось, что притянуться-то можно, но вместе жить нельзя. Все это хорошо лишь для бурного романа. Собственно, этот бурный роман мы попытались сделать совместной жизнью, но это уже не получилось.
– О вашей женитьбе на Анне очень много писали. Создавалось впечатление, что идет активный пиар.
– Просто наш роман совпал с выходом песни «Девочка-виденье» и ее триумфальным шествием «по Вселенной». И на этом фоне журналистам было интересно все, и они распиарили наш брак.
– Да, вы просто были тогда героем светской хроники.
– Я тогда был моложе, и меня эта шумиха в некоторой степени еще интересовала. Я делал, что мне говорил мой продюсер, и не отказывался от такого пиара. И альбом «Проплывая над городом» был очень успешным, и меня стали звать во всякие «Новые песни о главном», новогодние представления и, естественно, вокруг появился соответствующий «компот», как и полагается хит-мейкеру. На этом фоне застрекотали камеры, Аня была очень хорошенькой, и ее с удовольствием фотографировали, и все шло по сценарию. Сейчас же я веду жизнь отшельника. Мне вся эта история стала абсолютно до лампочки. Все это происходило, конечно, постепенно. Я в очередной раз поссорился с Аней, и Гребенщиковы меня затащили в Индию. Вернулся я оттуда исполненным благодати и любви. Аню простил. Я потом поехал в Индию еще раз. Стал интересоваться другими вопросами... Когда появилась Саша, я был готов к браку с ней, к семейной жизни, детям.
– Какие приоритеты сегодня в вашей жизни помимо детей?
– С удовольствием пишу песни, каждые полтора года выходит новый альбом, с удовольствием играю спектакль «Двое других» с Ургантом и Кортневым. И мне бы не хотелось на этом останавливаться. Думаю, что мы сделаем что-то еще. С удовольствием гуляю с собакой, читаю книги и играю концерты тоже с большим удовольствием. Мне это доставляет наслаждение.
– Вами нарисована очень гармоничная жизнь.
– А она такая и есть. Мужчина должен когда-то вступить в пору зрелости, когда вся суета, которая свойственна бизнесу (а шоу-бизнесу в тысячекратно большем размере), начинает раздражать и доставлять неприятности.
– Это состояние обретается уже после пресловутого кризиса среднего возраста? Он у вас был?
– Конечно. Я ушел от Ирины, появилось ощущение, что я опаздываю жить, что мне нужна срочно молодая девочка. В общем, все стандартно - «демон полдня» - 36 лет...
– Вы не раз начинали все сначала. Не каждый человек на это способен. Можно ведь было в свое время активно пользоваться имеющимися благами, так ведь большинство делает.
– Закрыть глаза на волчьи отношения внутри. Это же приносит деньги, значит, потерпим... Мне кажется, что самое главное в жизни - жить, чтобы не было стыдно, и жить в удовольствие.
– То есть когда вы понимаете, что удовольствие становится уже сомнительным, вы все рушите?
– Именно. Когда ты перестаешь получать наслаждение от жизни, но продолжаешь жить по-прежнему, это вопрос твоего выбора. Боря Гребенщиков как-то замечательно сказал: «Надо вести отсчет не от «Русского радио», а от Господа Бога». И это очень правильно. И мне кажется, что поэтому и начинаешь все сначала. Я вовремя понимаю, что уже надо что-то менять, и не боюсь принимать решения. Но я никакой гордости в связи с этой своей позицией не испытываю, потому что мне кажется, что люди, которые ведут себя иначе, глубоко несчастны. И когда ты потом оглянешься назад и скажешь: «А что же я хорошего сделал? Вот спродюсировал кино. А почему? По любви или чтобы денег получить?». И когда увидишь, что ты сделал это кино, потому что тебе просто хотелось бабок срубить, тебе горько станет.

С любовью без страха

– Каковы ваши функции в доме?
– Я - папа, и этим все сказано.
– Вы говорили, что готовите.
– Могу суп сварить или мясо пожарить на сковородке. Мне нравится тушить мясо, придумывать соусы разные. Когда Саша занята, готовлю сам, потому что не люблю, когда кто-то чужой на кухне хозяйничает. Вот убрать последствия моей готовки - это доверяю помощнице. И продукты тоже покупаю сам. Когда Саша не готовит и мало вмешивается в кухонную жизнь, вот тут-то я могу здоровую пищу поесть. Она все-таки готовит по-женски: добавит сливочного маслица, в котлеты положит побольше булочки, чтобы они были пышными. А я готовлю суровую мужскую еду. У меня котлета: лук, чеснок и фарш.
– Максим, когда у человека практически все есть, ему трудно сделать подарок... Вы какой подарок хотели бы получить?
– Когда приезжаю в Москву, очень хочется получить в подарок вертолет и разрешение на полеты. Пробки отнимают полжизни. А еще дом у теплого моря. Теоретически я мог бы и сам его купить, но это очень привязывает к одному месту. А я не люблю быть привязанным. Если купить виллу у моря, то я буду вынужден каждый год как проклятый туда ездить. А мне этого совсем не хочется. Но если мне ее подарят, то, конечно, приму. Хорошо, когда денег столько, что ты можешь позволить себе ничего не покупать, а лишь арендовать то, что тебе хочется сейчас. Мне легко, потому что я знаю свои потребности и знаю, без чего могу легко обойтись.
– Вы счастливый человек?
– Да. Абсолютно.
– У счастливого человека есть мечта?
– Нет. Я без мечты уже очень давно. Мечта - это то, что бывает у школьниц 16-летних.
– Тогда сформулирую иначе: чего может хотеть счастливый человек?
– У каждого, и счастливого человека, есть страхи за жизнь и здоровье своих близких. Я бы хотел от этих страхов избавиться. И это возможно. Путем достижения абсолютной святости.
– Что это такое?
– Просветление. Когда ты понимаешь, что все есть промысел Божий и ничего не может произойти без его вмешательства.
– Вы уже достигли этого просветления?
– Нет конечно. Я хотел бы потерять этот страх. Главное - не бояться. Есть весы: на одной стороне лежит любовь, на другой - страх. Если ты любишь по-настоящему, излучаешь любовь, тогда страха нет вообще. Не страшно ни умирать, ни жить. Ты понимаешь отчетливо, что смерти нет.
– А ее нет?
– Поживем — увидим.

Беседовала Ольга Журавлева.
Фото: из личного архива Максима Леонидова; Владимир Бертов; PhotoXPress; ИТАР-ТАСС; РИА «Новости»