4 марта в БКЗ «Октябрьский» Максим Леонидов и группа Hippoband сыграют новую программу «Письмо», а также вспомнят старые хиты Макса за 30 лет творчества. Накануне премьеры известный петербургский артист дал эксклюзивное интервью обозревателю «Культурной столицы».

– Ты давно не выступал с сольниками в БКЗ, всё больше играл в клубах.
– А тут повод появился. Вышел новый альбом «Дикая штучка», который мы решили немножко пропиарить большими концертами в Петербурге и Москве. Программу назвали «Письмо» – эта песня почти 20 недель в хит-параде, практически не вылезает из первой пятерки. Я нашел старый конверт, датированный 1978 годом. Тогда получил от кого-то письмо и засунул в книжку Пушкина. Да так и забыл прочитать. А тут вдруг решил снял книгу с полки, и письмо выпало. Так появилась мысль о песне: что бы я написал самому себе из сегодняшнего времени в далекий 1978-й, от чего бы предостерег, что посоветовал.
– Кто бы мог подумать, что такая личная, лирическая песня может тронуть широкого слушателя, засесть в хит-парадах.
– Но все равно из федеральных радиостанций только «Наше радио» ее крутит. Одна радиостанция. При этом известно, что песня уже хит, людям нравится. Вражда радиостанций, видимо, достигла такой стадии, что они лучше не будут крутить хорошую песню, если она в почете у конкурента. А я помню те времена, когда главным критерием была не зависть, не корысть, а художественные достоинства.
– Зато ты настолько задружился с этим радио, что на днях в «Олимпийском» даже будешь ведущим церемонии вручения премии «Чартова дюжина», где выступят «ДДТ», «Кипелов», «Король и шут». Каково тебе в такой жесткой рок-компании?
– Камуфляжные брюки, армейские ботинки до икр, косухи – всё это уже попахивает нафталином. Выросло целое поколение, которому не объяснить, чем отличается настоящий рок от какого-то другого. Молодые ориентированы правильно: есть музыка, а есть «не музыка». Поскольку я теперь всё время на первых местах в хит-параде, продюсеры захотели, чтобы я тоже ассоциировался с их радиостанций. Слушай, ну, сколько можно – им ведь тоже нужны интеллигентные люди. В Петербурге не так давно уже был концерт «Чартовой дюжины», мы с «Хиппобэндом» как гости вышли и спели.
– Не так давно на Пятом канале повторили «Музыкальный ринг» 1987 года с «Секретом». Какие эмоции у тебя вызывает такое ретро?
– Я в свое время часто этот «Ринг» пересматривал. А сейчас уже неинтересно, ну смотрю на себя – такой щенок.
– А щенок-то породистый?
– Хорошенький, породистый, но совсем наивный, пороху не нюхавший. Хотя там энергетика невероятная прет от группы. Это не может не привлекать людей. Да и молодые мы там, хотели что-то доказать всему миру.
– Максим, ты человек известный, почему никаким образом не проявляешь свою общественную позицию по острым вопросам?
– А меня особо и не спрашивают. Вот спросили про «Охта-центр», я сказал: «Ради бога, пожалуйста, небоскреб меня не напрягает». Пусть строится, если из этого чудовищного района Охты сделают современный «сити», буду только рад. Но я убежден: по каждому отдельно взятому вопросу нужно думать отдельно, а у нас всё решается при помощи директив. Вот получена директива и под нее могут построить «газоскреб» на Охте, а могут взять и посредине Невского проспекта зафигачить другой небоскреб. Ну не получается у нас вопросы решать творчески каждый раз и вникать в тему. И это беда вообще общероссийская, не только питерская, не только к архитектуре относящаяся.
– Никогда ничего не слышал и о твоих религиозных взглядах.
– Это очень интимное, не хочу об этом распространяться. Хорошо сказал Эйнштейн когда-то, не помню дословно: если называть религиозностью то, что мы допускаем существование в этом мире необъяснимых, не подвластных нам вещей, которые над нами и глубоко влияют на нашу духовную жизнь, на наши чувства, наше сердце, то, в этом смысле, да, я религиозен. Что касается организованных религий, то нет. Формально я был крещен, когда был молодым, для меня это было важно. Вместе с женой пошел и крестился как православный. А потом миновали какие-то года, и я понял, что это абсолютная условность, Бог един.
– Ты часто говоришь, что всё надо делать с любовью. У тебя это на самом деле получается?
– Конечно, если делать с любовью и желанием, тогда всё и будет получаться. В одной книжке мне запомнился диалог человека с Богом, и речь зашла о сексе. Человек спрашивал Бога: «Значит, секс без любви – это плохо?» Бог отвечал: «И что это вы, люди, так зациклены на сексе? Всё что угодно без любви плохо!» Готовить бифштекс без любви плохо, и поедать его тоже плохо. Это деструктивно, не добавляет ничего в твою жизнь. Нужно стараться всё делать с любовью.
– Дмитрий Харатьян недавно рассказал, что ему восстановили родословную, его предки, оказывается, жили в XVIII веке в Санкт-Петербурге. Насколько глубоко ты знаешь свою родословную?
– К сожалению, не глубоко. До бабушек и дедушек более-менее знаю, а что касается прабабушек и прадедушек, то уже на уровне легенд. В свое время я не интересовался, а родители особо не рассказывали. Мои родители – артисты в первом поколении. Мама выросла в детском доме. Деда арестовали, объявили врагом народа и расстреляли. Бабушку отправили в ссылку, а маму и ее брата специально разделили, отдали в разные детские дома. Потому что вместе можно затаиться, сговориться и жить настроенными против советской власти. А одному надежней раствориться в буднях великих строек. Но мама проявила чудеса воли, отыскала брата, добилась того, что они стали жить в одном детском доме. Во время войны она поступила в Щепкинское училище. Их вместе с Ольгой Аросевой в студенческом спектакле увидел Николай Акимов и пригласил в Театр комедии.А отец театром сначала просто увлекался, закончил Авиаприборостроительный институт. За компанию с товарищем пошел на экзамены во МХАТ. Ему сказали: «А вы что сидите?» Он не растерялся: «Я тоже могу прочесть!» – и выдал диалог Барона и Сатина из «На дне», причем подражая Качалову, со всеми его разнообразными интонациями. Комиссия от души смеялась, но отца не взяли. Папу это задело, и на следующий год он поступил. Они с мамой были очень хорошими, настоящими театральными актерами.
– Михаил Боярский сказал, что по гроб жизни тебе благодарен. Когда вы с отцом уезжали в Израиль, то очень помогли ему: согласились обменять свою квартиру на Мойке с его матерью, которая была больна, а переезд поближе к сыну продлил ей жизнь.
– Это же были еще советские времена, и нам совсем не хотелось сдавать государству квартиру на Мойке. Не то, чтобы она была роскошная, но в чудесном месте, напротив Миши. Поэтому мы были рады сделать приятное хорошему человеку, своему же петербургскому артисту, хотя тот обмен не обошелся без волокиты и головной боли.
– Ты так сказал красиво про «своего же петербургского артиста». А когда тебя или Боярского объявляют как известных петербургских артистов, тебе не кажется, что это сужает ваш масштаб?
– Наоборот, мне очень это приятно, потому что я действительно петербургский, а какой же я? Стоит послушать мои песни, там в каждой второй песне присутствует Петербург. Вот называли «Битлз» ливерпульской четверкой, и кто был против?
– Если не ошибаюсь, у тебя дома стоит белый рояль замечательного ленинградского композитора Василия Соловьева-Седова?
– Да, но вообще-то он был черным, а я его сделал белым. «Рениш» пребывал в аварийном состоянии, всё равно надо было красить, потому что в свою бытность армейскую-послеармейскую, «секретовскую» (в нашу компанию входил внук Соловьева-Седова, тоже Василий) мы с этим роялем на даче чего только ни делали – на нем, под ним. Он был использован не только для исполнения песен. Взявшись за реставрацию «Рениша», я решил перекрасить его, чтобы вписался в интерьеры моего дома. Но он не совсем белый, а цвета слоновой кости.
– А ведь за этим роялем наверняка были сочинены песни, ставшие отечественной классикой?
– Можно предположить, что за ним были написаны «Подмосковные вечера». Он стоял на даче в Комарове, где Василий Павлович фактически жил с 1954 года. Поэтому всё, что было написано после 54-го, по идее, рождено там. Я за ним редко работаю, в моем кабинете есть электрический рояль. Но вот «Письмо» почему-то придумал за роялем Василия Павловича.

Михаил САДЧИКОВ.
Фото: Михаил САДЧИКОВ-младший
Из фотоархива Максима ЛЕОНИДОВА