Прежде чем вернуться в очередной раз, упрямый Кутиков в течение пары месяцев пробовал приспособить традиционный (им же сочиненный) блюз под русский язык, распивая чаи на кухне у Маргариты Пушкиной, автора этих строк. Девушка в ту пору была совершенно погружена в поэзию американских битников, слушала исключительно Джими Хендрикса, "Led Zeppelin" и завораживающий "Procol Harum". BR> Собранный по кусочкам блюз начинался следующим образом:

Память рассыпает
Горсть давно забытых слез,
Строит память
Терпеливо
Для надежды хрупкий мост...

Сие печальное произведение исполнялось много раз в холле пушкинской квартиры, и никогда - на сцене. Но свое черное дело оно все-таки сделало.
Кутиков, давно готовивший почву для перехода к пению на русском языке, привел за собой Пушкину в "Високосное лето"и сказал примерно следующее: "Вот вам, парни, человек, который врубается в нашу музыку и может кое-что написать для нас". Так сложилась малопопулярная в отечественном роке практика приглашения автора стихов со стороны. Обычно сочинением текстов занимаются сами музыканты, по принципу: кто породил мелодию, тот породит и рифму. Именно благодаря Александру Кутикову и группе "Високосное лето" Маргарита нырнула в рок-н-ролльную заводь (или омут?) и стала рок-дамой, которую предводитель "Ночных волков" Хирург много лет спустя "за уникальность, живучесть и прочее" навеки занесет в свою "Красную книгу".
Для исполнения членораздельных песен на русском языке время было выбрано не совсем удачно. Существовала драконовская система так называемых "литовок" - "Дома народного творчества" рассматривали отпечатанные тексты самодеятельных коллективов (а именно к этой категории относились многочисленные рок-группы), определяли степень их художественности, а также идеологической безобидности и ставили огромный штамп, дающий право на исполнение той или иной песни. Или не ставили. Чтобы не попасть в число "идеологических" диверсантов, часто музыканты прибегали ко всяким невинным хитростям, и текстовые композиции объявлялись в заявках на "литовку" инструментальными. Не брезговали этим приемом и "високосники".
В музыкальном плане группа никогда не стояла на месте. В большинстве композиций явно чувствовалось движение от хард-роковых стандартов к арт-року: шел обычный процесс обучения, накопления знаний. Таким образом (вероятно, несознательно) делались попытки пробить бетонный забор, отгораживающий СССР от всего цивилизованного музыкального мира. В техническом плане "високосники" одними из первых стали использовать такой замечательный прибор, как стробоскоп, придававший их выступлениям налет фантасмагоричности. За работой прибора бдительно следил преданный делу "Високосного лета" мастер-техник Сергей Быков...
Тогда в моде были самые разнообразные посвящения друзьям и коллегам. Таким образом шутники заполняли текстовой вакуум, подтрунивая заодно над другими группами. На этом поприще отличилось и "Високосное лето", тексты которому писала не только Маргарита, но и сам Крис, и Ситковецкий. Уайт-Белов до сих пор вспоминает посвящение "високосников" его "Удачному приобретению" и критикует его в пух и прах. Особенно хороша была придуманная Крисом концовка к посвящению "Машине времени":

Как сложен я, какие страсти,
Чувихи рвут меня на части,
Ловлю за хвост я птичку счастья,
А птички нет, нет... да!

...Под леденящие душу звуки органа на сцену выходил человек в черном балахоне и с горящей свечой в руках - так начиналась композиция "Видения", посвященная "незабвенному товарищу Моррисону". Но больше всего народ впечатлял образ колдуна, крадущего стеклянных лебедей... Далее следовала композиция-посвящение Джими Хендриксу, многое в которой было заимствовано из мистики хендриксовского "Voodoo Chile":
"Бэби, я продал ведьме душу, / Маков цвет и тень. / Поверь, я стал невидим людям, / Просто стал ничем...".
Особенно Крису удался полупопсовый, шлягерный припев.
"Не-традиционный Реквием по Землянике, растоптанной в августе" интриговал юные души образом флейтиста, выдувавшего ноту "фа", и видением старого пса, пытающегося найти пятна солнечных полян. В "Реквиеме..." композиционно наиболее ярко проявился принцип, названный Пушкиной (музыканты с таким определением согласились) "лоскутным одеялом", - одна музыкальная тема сменяла другую, не получив своего логического завершения. Отсюда - насыщенность текста различными образами и некоторая фрагментарность, напоминающая концепцию американского писателя Уильяма Берроуза под названием "нарезка" - "cut up".
Слушателям было невдомек, что в песне с таким длинным названием говорилось о взрыве атомной бомбы в Хиросиме. (Правда, сегодня чуть смущает вопрос - а есть ли в Японии в августе земляника?) Песня исполнялась как мини-дуэт: несколько гнусавое пение Ситковецкого разбавлял хрипловатый напористый вокал Кутикова, еще не спевшего своего "Нового поворота"...
Одними из ярких воспоминаний того времени остаются рок-фестивали в подмосковном городе Долгопрудный, когда Александр Градский, уже тогда за свои заслуги перед рок-родиной введенный в состав жюри очередного мероприятия, подошел к взмыленному после "Сатанинских плясок" Крису и, отечески похлопывая того по плечу, снисходительно произнес: "Неплохо, неплохо...".
Действительно, сделано было недурно. И даже сильно - по аранжировкам, по инструментальному вступлению, напоминавшему прелюдии Сергея Рахманинова, переходившему затем в арт-роковую атаку...
Полнометражной композицией, подлинным эпическим полотном, стала "Песня о бунтаре, казненном на кафедральной площади герцогом Альбой на потеху почтенной публики". (Какой Альба? Какая кафедральная площадь? Наконец, какое почтение у публики?!) Смена мелодий создавала впечатление звучания настоящей оперы, да к тому же таких длинных названий не было ни у одной рок-команды. Мораль этого произведения из двух частей сводилась к следующему: раз записался в бунтари-анархисты, нечего сопли вытирать. Сам бунтарь честно определял цену всякому бунту: "Бунтарям не жить на этой земле, / Ведь цена их бунта - хлеб на столе!". Как ни печально, но факт. Цена некогда случившегося у нас рок-н-ролльного бунта оказалась именно такой...
Программа "золотого" состава "Високосного лета" состояла из 3-х (!) отделений: 1. Сложные (для восприятия и по идеологии) композиции (время звучания - 30 мин.); 2. Рок-опера "Прометей прикованный" (25 минут); 3. Развлекательная (рок-н-роллы типа "Все очень любим рок-н-ролл", "Так надо...", "Ты стал стар..." и т.д.) - 40 минут. Длительность этого блока зависела от того, сколько минут Крис колотил гитарой по сцене и всячески хулиганил, тряся блондинистой головой.
Несомненными жемчужинами первой части программы были "Лавка чудес" и "Похититель снов", музыка к которым была написана в Москве, а стихи - на революционной Кубе: Маргарита отправилась туда в качестве переводчика и повезла в чемодане записанную на листке "рыбу" для этих двух вещей, не задекларировав этот ценный груз.
...В ту ночь, душную и черную, которую сторожил доброволец из Комитета по защите революции в белых портках и драной рубахе, вокруг луны засветилась корона. Зрелище было фантастическим - в такие минуты в старой Гаване просто обязаны были ходить карлики-католики с хрустальными кольцами, призраки испанских конкистадоров и всякая нечисть, вроде наемного похитителя снов... "Через арку ворот ночь бродягой войдет, / Похитителя снов криком сов позовет...". Более мистической вещи московский рок тогда не знал.
С "Лавкой чудес" было несколько проще - первые аккорды, ассоциировавшиеся со звуком крадущихся шагов, и экзотическая Куба заставила вспомнить о Бразилии, об одноименном романе шутника и любителя пышнотелых чернокожих женщин Жоржи Амаду. Правда, написанный под влиянием той лунной кубинской ночи текст пришлось урезать ровно наполовину, он оказался несколько длинноват для рекомендованной "рыбы". Тексты были отправлены дипломатической почтой на Родину и, возможно, отпечатались в мозгу какого-нибудь внимательного цензора...
Русская тематика присутствовала в длинной песне "Смешная любовь" (вообще, у "високосников" коротких вещей было кот наплакал), текст которой был написан с легкой подачи Кутикова, после того как тот рассказал о своей знакомой девушке, поразительно похожей на французскую актрису Катрин Денев. Годы спустя эта песня получила "высокую оценку" рок-н-ролльного самиздата и неожиданно попала в хит-парад второго (и последнего) номера московского журнала "Контркультура".
Неизменный восторг в развлекательной части программы вызывали "Сатанинские пляски" - когда Крис, облаченный в черный тренировочный костюм, на котором флюоресцентными красками был нарисован скелет, выкрикивал в сторону публики нехорошие слова, придуманные Ситковецким: "Эй, вы, пигмеи, плюньте!". Клавишник бесновался в вспышках стробоскопа, демонстрируя чудеса пластики. Не обходилось без курьезов: как-то раз, войдя в раж, Крис подлетел к самому краю сцены и, не схвати его сзади рассудительный Кутиков, наверняка упал бы в оркестровую яму. На другом концерте, не сориентировавшись в пространстве, Кутиков неудачно развернулся и угодил грифом гитары в глаз приготовившемуся к очередному прыжку "скелету" - Крису.
Рок-опера "Прометей прикованный" была написана всеми участниками группы по мотивам трагедии Эсхила и музыкально строилась по всем правилам оперного искусства - звучала даже увертюра. Девушки - подружки музыкантов - в клубе недалеко от станции метро "Павелецкая" трудолюбиво шили серебристый занавес с молниями, символизировавшими гнев Зевса, а "високосники", не вводя дополнительных участников, расправлялись с древнегреческим сюжетом. Опера сохранилась лишь на любительских магнитофонных кассетах и профессионально записана никогда не была. Начинал Сит, внушительно, с легким театральным подвыванием:

Олимп в руках владыки-Зевса,
Зевс - бог богов и бог людей,
Не ведает законов громовержец,
А непокорных в мир теней
Нетерпеливою рукою отправляет...

Конца не будет мукам Прометея!
А ведь к спасенью был надежный путь ...

Кутиков изображал Богиню Ужасов, и от его воплей кровь стыла в жилах:
Прометей, от мук ты никуда не скроешься!
Прометей, от них тебе не убежать,
Но росой свободы ты тотчас умоешься,
Стоит тебе только тайну рассказать!
Ответная ария бедняги Прометея в исполнении все того же Ситковецкого звучала пронзительно и обреченно, аналогично печали Иисуса Христа из всемирно известной оперы "Jesus Christ Superstar":
Довольно слов, молчания жду,
Оставьте мне хоть каплю горькой тишины,
Я буду пить прохладу гор сердцем,
В мечтах пытаясь снова стать свободным!

Но я клянусь - пробьет мой час,
Рука судьбы отнимет власть,
И рухнет Зевс с мольбой пощады,
Но кто простит того, кто был жесток,
На муки обрекая собственного сына?!