Последние годы в редакционной почте все увеличивается поток писем, начинающихся примерно таи: «Я и мои друзья очень любим современную (как тотчас же выясняется — поп, рои или диско) музыку и хотим, чтобы журнал больше о ней рассказывал». Затем идут индивидуальные пожелания, от самых кратких и простых («напишите о «Бони М») до многостраничных, детально разработанных планов, проектов и программ желаемых публикаций.
Уже одно количество, непрерывность поступления и поразительное сходство таких писем убеждают: интерес к подобной тематике довольно широк и отнюдь не случаен. Но чем он вызван, на что конкретно направлен, насколько оправдан, в какой степени плодотворен и как связан со множеством других проблем, волнующих современную молодежь? Редакция, стараясь удовлетворять любознательность своих корреспондентов, считает не менее важным найти ответ и на эти вопросы, в чем, мы надеемся, помогут и сами читатели с помощью писем, как уже полученных, так и тех, что нам, без сомнения, предстоит получить.

Из множества прочитанных мною писем отбираю несколько — особенно показательных, в чем-то схожих, в чем-то противоречащих друг другу, но в любом случае заставляющих вступить в разговор: соглашаться, возражать, развивать высказанные в них мысли, выдвигать встречные предложения.
Большинство писем начинается с утверждения: молодежь отдает предпочтение приблизительно одинаковому типу музыки. «Доказательством этого служит то, — пишут сестры Светлана и Ольга Маршевы из Невинномысска, — что почти у всех юношей и девушек, обладающих магнитофонами, кассеты с записями поп-музыки, в основном западной. Мы также являемся ее поклонницами».
Да, к нам подобная музыка (и мода на нее) приходит в основном с Запада через радиопередачи, пластннки и магнитофонные ленты; вместе с зарубежными гастролерами и через дискотеки; звучит она и на отечественной эстраде. Слушать и слышать ее — в огромных количествах и нередко против воли — у нас может практически каждый, труда на это совсем не требуется. Но оказывается, что любителям такой музыки этого недостаточно. Чего же им не хватает?
«Молодежь слушает в общем-то много, — констатируют студенты 2-го курса Московского энергетического института И. Вирютин и К. Солдатов, — а знает о... ничтожно мало или почти ничего». Пробел я оставил нарочно: как вы думаете, о чем наши молодые слушатели знают так мало и о чем, судя по письмам, хотят узнать? Да разве непонятно, изумитесь вы, конечно же, о самой этой музыке!
И вправду: «Молодежи крайне нужна объективная информация о зарубежной и советской эстраде», — утверждает А. Бирюков из Пензы (он учится в институте и работает, но все же выкраивает время для подробного обоснования своей позиции и ряда практических предложений — о них мы еще поговорим). «Пишите больше, конкретней, объективней», — вторит ему Александр Гриценко, девятнадцатилетний строитель-монтажник из Харькова (о главной идее его письма позже).
Кажется, ясно. Тогда уточним: о какого рода знаниях или информации идет речь? Заполню пробел в цитате из письма студентов МЭИ: они сетуют, что молодежь мало знает... «о группах и певцах» (курсив мой. — Л. П.). То же и у Бирюкова: нужна информация «о разных певцах, оркестрах и исполнителях». То же и во множестве других писем: хотят знать и спрашивают не о музыкальном искусстве как таковом, не о форме и содержании пьес, не о песенных текстах, не о композиции или инструментовке, не о стилистике и выразительных средствах, — вообще, не о каких-либо эстетических моментах, но только о звездах поп-музыки. И просят не ограничиваться одной лишь словесной информацией, а «обязательно помещать и фотографии».
«Ну и что тут такого уж плохого? — спрашиваю я сам себя. — Ведь журнал наш не для специалистов, читают его не теоретики-аналитики. В конце концов музыка — это прежде всего музыканты, ее создающие, и в любом талантливом произведении всегда видна личность его творца». (Не это ли подразумевал А. Бирюков под «объективной информацией»?)
Посмотрим. Недовольный тем, что «Ровесник» не воздал должного Тому Джонсу — «одному из величайших эстрадных певцов», и Элвису Пресли — «певцу классному» (хотелось бы знать, на чем объективно базируется это мнение?), автор письма призывает журнал печатать из номера в номер «Дискографию», то есть краткие, примерно в полстраницы, сведения о поп-музыкантах с перечнем выпущенных ими пластинок, «с указанием времени и места записи». А через регулярные промежутки просить читателей называть «лучшего певца, инструменталиста и ансамбль года» и «всех времен» и публиковать списки фаворитов, то есть проводить «хит-парад звезд».
Бросается при этом в глаза: ни здесь, ни в целом ряде других аналогичных проектов ни слова не говорится об освещении таких вопросов, как склад художественного мышления, приверженность той или иной традиции, направление экспериментальных поисков, артистический темперамент, индивидуальная манера, тонкости мастерства. То есть не упоминается ни о чем, что в первую очередь характеризует творческий облик каждого настоящего музыканта или исполнительского коллектива и чем, естественно, прежде всего интересуется каждый настоящий любитель музыки.
Зато очень многие наши корреспонденты разделяют точку зрения Евгения Цветкова из Новодвинска, надеющегося прочитать, «о чем-нибудь из личной жизни певцов или участников групп, о том. как к ним относится публика, как они ведут себя на концертах, о каких-то ярких случаях их биографии и многом другом, безусловно, интересующем нас, всех любителей музыки» (курсив и здесь мой. — Л. П.). Что же входит в это «многое другое»? Наряду с прочим и вот такое: Андрей П. из Чебоксар вместе с просьбой «напечатать фото и биографию ансамбля «Пинк Флойд» задает один единственный вопрос: «Правда, что звуковые колонки у них достигают высоты с трехэтажный дом?»
«Погоди усмехаться, — вновь говорю я себе, — вспомни серьезных любителей классики: они по крупицам отбирают драгоценные для них биографические факты, сообщения очевидцев и сведения о каждой мелочи быта знаменитых композиторов и виртуозов-исполнителей. Ведь личная жизнь художника, как совершенно справедливо утверждают эти знатоки и ценители, не может быть механически отделена или противопоставлена его искусству, обе эти области внутренне взаимосвязаны. Почему же нужно находить что-то предосудительное в интересе к таким же вещам (включая технику, ставшую ныне частью музыкальных инструментов) со стороны поклонников поп-ансамблей?»
Да, жанр тут ни при чем, и в обоих случаях подобный интерес вполне законен, важно только, чем именно он вызван, какие мотивы за ним стоят? Хорошо, если это стремление как можно лучше представить себе авторский замысел, войти «изнутри» в образный строй произведения, точнее оценить точность его интерпретации. А если совсем иное — пристрастие к светским сплетням и жажда скандальной хроники? Тогда сбор подобной «информации» — не более чем подглядывание в замочную скважину и смакование пикантных подробностей.

Вернемся, однако, к идее о ежемесячной рубрике «Дискография» и периодическом опросе читателей относительно «лучших» солистов к ансамблей. Тут есть рациональное зерно, но ему, на мой взгляд, недостает еще, так сказать, должной спелости. Ведь фактографические справки, даже украшенные цветными фото с точными данными о месте и времени записи дисков, сами по себе мало что говорят нам о музыкантах и еще меньше — о музыке. Другое дело — творческие портреты выдающихся артистов или коллективов, необходимо включающие и разговор о наиболее значительных их произведениях, то есть о тех же записях (хотя и далеко не обо всех). Или рассказы о том или ином особенно удачном альбоме, явивщемся заметным художественным событием на пути развития какого-то направления или даже эстрадной музыки в целом. В принципе с такими поправками и дополнениями этот план можно было бы и принять, остается только решить: с кого и с чего начинать? Ведь инструменталистов и ансамблей - видимо-невидимо, альбомам же несть числа. Необходим, стало быть, самый строгий отбор, чтобы давать читателю действительно самое лучшее, а не каких-то заурядных третьестепенных подражателей, каких, увы, десятки и сотни. Ответ как будто уже готов: регулярно выявлять путем анкеты читательских фаворитов и о них-то и писать — получается вроде бы полная объективность! Но вникнем поглубже в саму суть и цели определения мест на шкале популярности, чем так усердно занимаются западные журналы и средства массовой информации.
Применяют они обычно два метода. Первый, самый распространенный, заключается в подсчете и сравнительном сопоставлении количества проданных пластинок: нашедших максимальный сбыт, то есть давших максимальную прибыль, и фигурирующих в хит-парадах по радио и в прессе. Такие парады боевиков оказывают немалое воздействие на потенциальных покупателей, рассуждающих так: если этот диск приобрело столько людей, то в нем, видно, что-то есть, и мне тоже стоит его купить, хотя бы ради того, чтобы не отставать от остальных.
Хит-парад (если его сведения не подтасованы, в чем часто не бывает полной уверенности) дает, разумеется, объективную информацию, но только о чем? О качестве музыки, слаженности ансамбля или таланте артиста? Нет. О динамике розничного спроса на ту или иную номенклатуру музыкальной продукции, имеющейся в настоящий момент на рынке. А это, как я только что сказал, решающим образом связано с рекламой, на которую нередко тратится гораздо больше денег, чем на само производство (высокие гонорары звездам составляют часть той же рекламы и представляют, таким образом, коммерчески рентабельные и оправданные производственные вложения). Нельзя отрицать, что между уровнем «продаваемости» и уровнем эстетического качества такой продукции может существовать и часто действительно существует зависимость, но она далеко не обязательна. Например, диск можно купить под влиянием громкого имени на обложке или из чистого подражания знакомым, но разочароваться в нем после первого же прослушивания и более никогда не ставить его на проигрыватель. Более показательно поэтому не близость к вершине, то есть не столько место, сколько время, в течение которого пластинка продолжает оставаться в таблицах, то есть пользоваться пусть и не максимальным, но устойчивым и продолжительным спросом.
Другой метод измерения популярности — это упоминавшийся анкетный опрос или «полл» (нередко у нас его ошибочно тоже именуют хит-парадом). Полл несколько точнее отражает предпочтения слушателей, хотя результат резко меняется в зависимости от того, среди какого возрастного, социального и культурного слоя проводится анкетирование. В поллах различных стран, даже одноязычных (например, Великобритании и США), могут фигурировать совсем разные имена и названия. Объективная информация освещает здесь динамику и тенденции массового вкуса — с познавательной точки зрения это имеет известный интерес, но, как и я случае с хит-парадом, мы не вправе делать отсюда пряной вывод о степени оригинальности и художественного совершенства того или иного ансамбля, отдельного исполнителя или произведения.

Короче говоря, одна только дискография и списки читательских избранников не слишком обогатят наше представление о современной поп-музыке и вряд ли откроют в ней какие-то действительно новые и важные черты. Почему же все-таки этих сведений требуют?
Возможно, читателей, на этом настаивающих, на самом деле интересует не столько сама музыка, сколько то, что ей сопутствует и ее окружает: лица, события, происшествия, «объективная информация» на специальном жаргоне, даже вещи (помните «колонки с трехэтажный дом»?).
В пользу такого предположения свидетельствует письмо А. А. Бойко из города Райчихинска Амурской области, перечисляющего через запятую предлагаемые им темы для нашего музыкального раздела. Помимо уже знакомых нам дискобио-графических обзоров, редакция должна, считает он, ввести «Энциклопедию популярной музыки»: «рассказы о видах и стилях джаз-рок, диско и т. д.»; «музыкальный словарь» («что означает то или иное музыкальное выражение: импресарио, сольный альбом, лидер группы»); «печатать моды сезона и рекламировать отечественную и зарубежную радио- и фотоаппаратуру».
Иногда даже закрадывается подозрение (хочу надеяться, необоснованное), что некоторые наши корреспонденты, особенно агрессивно требующие дискографию, хит-парады и прочие рекламные публикации, заинтересованы даже и не в том, чтобы получить какую-то информацию, то есть узнать что-то новое и дотоле неведомое. Характерный штрих: судя по таким письмам, их авторы ни до чего не допытываются, не пытаются разузнать, не стремятся исследовать, чтобы проникнуть в суть. Они как будто ждут только одного: того, что им и так уже хорошо известно, в чем они давно абсолютно уверены и подтверждение чему желали бы получать вновь и вновь. Как и почему все это оказывается «завязанным» на поп-музыку — вопрос совсем иного порядка, и мы до поры оставим его открытым. Я все же склоняюсь к тому, что у большинства пишущих нам дело объясняется иначе — им просто не удалось правильно определить волнующие их проблемы. Но первый шаг уже сделан: все они ищут собеседника, пытаются высказаться, начать диалог. И у многих заметна тяга к самостоятельному, критическому взгляду на предмет нашего разговора. Пусть взгляды пока еще не во всем сложились, но люди, которые хотят их иметь, никогда не стесняются признать своей недостаточной подготовленности. Для девятиклассника Алика Т. из Новороссийска важно не просто «узнавать», но и «судить по-настоящему об ансамблях с плохой или хорошей точки зрения» Александр Максимов из юрода Набережные Челны считает, что для более основательного суждения «о положительных и отрицательных сторонах рок-музыки» следовало бы ввести «дискуссионную рубрику, где могли бы высказывать свое мнение читатели». Заметьте, речь все чаще заходит об обмене мнениями, а не «информацией», о выяснении позиции, а не о сумме голосов, отданных той или иной «звезде». И наконец, прямо в самый корень проблемы смотрит уже названный нами харьковский монтажник Л. Гриценко: главный смысл статей о музыке «дать массе читателей возможность выбирать и судить, что хорошо и что плох о», а тем самым помочь им «создавать что-то свое, соответствующее нашим вкусам, интересам и всему нашему времени», потому что «когда пет своего, приходится брать у других».
По-моему, слова эти лучше всего выражают ту линию, которую «Ровесник» всегда старался проводить в своих публикациях.
Здесь бы и поставить точку, но передо мной еще два письма, а в них ряд вопросов, умолчать о которых было бы непростительно.
Одна страничка на машинке, подпись: Андрей П. обратного адреса нет. Автор сообщает, что будучи дважды в Великобритании, наблюдал выступление группы «Назарет», сильно ему не понравившееся, а затем — еще более отталкивающего вида толпу поклонников панк-рока. Он спрашивает: «Что же будет завтра?» Но. главное, его «настораживает, что эта с позволения сказать. «музыка» очень популярна и среди нашей молодежи. Почему?» И заключительный вопрос: «Когда же наконец все это кончится и забудется всеми и почему именно рок, а не что-нибудь другое, что действительно можно назвать музыкой?»
О том, что будет завтра и «когда все это кончится», можно строить самые различные прогнозы, их обоснованность зависит от того, насколько хорошо изучили мы сегодняшнюю ситуацию, а также то. что было вчера. Одной фразой тут не отделаешь ся, поговорить же на такую тему всерьез несомненно стоит Не менее важен был бы и разговор о критериях оценки различных видов популярной западной музыки. Но, конечно, самое главное - почему ею увлекаются и у нас. Что до меня, то я абсолютно убежден: чтобы это выяснить, надо сперва понять как следует, почему именно рок, до него джаз, а после него дискостиль, стал так популярен у молодежи на Западе. Об этом написано уже немало специальных научных исследований. и общий вывод таков: музыка, самое непосредственное и эмоциональное из всех искусств, постоянно и очень тонко и чутко реагирует, отражает, а иногда и предчувствует все важные повороты в течении материальной, общественной и духовной жизни человечества. Социальные изменения, революционные процессы, экономические приливы и отливы, новые открытия науки и прогресс техники все это так или иначе, иногда поразительно ярко и выпукло, отпечатывается в облике современной этим событиям музыки.
Соответственно и сама эта музыка оказывается отнюдь не однородной, по бесконечно многоликой, способной выражать подчас взаимоисключаюшие эстетические и нравственные установки. Ни один вид искусства не остается нейтральным в конфликте соперничающих идеологий, в противоборстве различных общественных группировок, политических течений и классовых интересов. Так музыка может пробуждать в душах людей благородные и возвышенные порывы, но также использоваться для манипуляции массовым сознанием или же превращаться в товар с целью извлечения прибыли: примеры тому неоднократно приводились на страницах нашею журнала. Мы не вправе, следовательно, рассуждать о «современной музыке» вообще, нам нужно рассматривать и оценивать ее дифференцированно и конкретно, не отрывая, однако, отдельных частей от всего целого.
Здесь, кстати, уместно сказать, что молодежь на Запале увлекается не одной лишь «популярной», то есть рок- или дискомузыкой; например, почти в каждом американском университете есть студенческий симфонический оркестр или камерный ансамбль, а на произведения новейшей экспериментальной музыки или на вновь открытые шедевры композиторов эпохи Возрождения нередко возникает мода не менее властная, чем на соул или рэггей. Строго говоря, ни один популярный стиль на ших дней не может считаться изолированным от влияния всех остальных, а так называемая серьезная музыка сплошь и рядом служит не точником заимствований и даже прямых подражаний со стороны легкой. Все вместе это дает сегодня небывалую вспышку музыкальной активности, какой-то музыкальный бум или музыкальную эпидемию, где прекрасное и уродливое, творческое и мертвящее, истинное и ложное, вечное и минутное, здоровое и болезненное, возвышенное и низменное, передовое и отсталое, доброе и злое переплетаются подчас так тесно, а иногда даже прячась друг за друга, что становятся почти неразличимыми с первого взгляда. Научиться их различать - и не по внешним, формальным признакам, часто обманчивым, а по сути — жизненная необходимость. И начинать надо не с отдельных частностей, но с основных, всеобщих и вместе с тем конкретных вопросов. Вплотную к ним нас подводит последнее письмо.
Студентки медучилища из Ханты-Мансийска Л. Аляева, И Кудрявцева и М. Томашевская пишут: «Мы все-таки не совсем ясно представляем себе течения современной музыки: джаз, блюз, рок-н-ролл, поп и другие. Приблизительно мы, конечно, понимаем. Но нигде не можем проверить правильность наших предположений. Напишите, пожалуйста, о всех течениях музыки. И о том, какая музыка в данный момент наиболее современна. Что вообще является причиной смены одного течения другим? Это интересно не только нам, но и многим, кто стремится понять современную музыку».
Если кто-нибудь из вас фыркнул на словах о «наиболее современной в данный момент музыке», то напрасно. Спрошено ведь очень точно: где, на каком рубеже, в какой точке происходит и данный момент наиболее полная, активная и драматичная встреча музыкального искусства с наиболее острыми, горячими, животрепещущими моментами нашей действительности? Ответить — значит определить эти рубежи, назвать эти точки и эти моменты, которые мы ощущаем в ритме и движении нашей совместной жизни.
Современная музыка очень ем¬кое понятие и широчайшее по масштабам явление; джаз, рок или диско образуют лишь малую его часть Кроме того, представление о современности музыки у каждого из нас может зачетно различаться. Сотни и тысячи модных новинок бесследно исчезают через пару лет. а то и месяцев после рождения; единицы, ко¬торые мы помним и по-прежнему любим слушать (хотя бы мысленно), остаются для нас современными. Так обстоит дело со всей музыкой, безразлично легкой или серьезной, старой или новой. Убедиться в этом нетрудно, нужно только вслушаться как следует, и тогда открывается, что древнерусское хоровое пение и африканские барабаны, индийские раги и органные прелюдии Баха, якутский наигрыш на хомузе или последние квартеты Бетховена наши вечные ровесники.

Круг проблем, поднятый в ваших письмах, как стало теперь очевидно, куда шире, чем забота об одном только «информационном обеспечении»; исчерпать эти проблемы в одной-двух статьях явно невозможно. Здесь нужен основательный разговор — и непременно с вашим участием. Я надеюсь, что он получится.

Автор: Л. ПЕРЕВЕРЗЕВ