...у меня было асе, что надо: красный свитер, синие штаны, стрижка под Марлона Брандо, портативное радио, мотороллер и Джакомина. И мне было восемнадцать! Наконец-то жизнь начиналась!
Для меня жить — это танцевать рок-н-ролл, не больше, но и никак не меньше.
                                 Альберто Моравиа,
                                                  Жизнь — это танец

Какой смысл описывать картину? Ну, стоит молодой человек, прислонился к фонарному столбу, позади — вход в кинотеатр, висит афиша фильма «Бунтарь без причины». Описание смысла не имеет, зато имеет смысл расшифровка информации о приметах времени, отразившихся в картине, в том числе и в манере самого рисунка, того самого времени, о котором пишет и Альберто Моравиа. Молодой человек одет по моде пятидесятых годов; о том, что это пятидесятые, свидетельствует и репертуар кинотеатра: «Бунтарь без причины» шел именно тогда (главную роль играл Джеймс Дин, молодой человек чем-то похож на него, похож он и на Элвиса Пресли — собирательный образ?). В фильме речь шла о подростках. Название иронично, потому что, хотя причин для бунта было предостаточно, взрослые, уверовавшие в непогрешимость «американского образа жизни», не желали их видеть.
«Бунтарь без причины» на наших экранах не шел. Но у нас шел другой фильм, рассказывающий о жизни молодых американцев того времени — «Вестсайдская история». В основе сюжета история любви Ромео и Джульетты пятидесятых годов XX века, только вместо Монтекки и Капулетти — две враждующие шайки подростков «Акулы» и «Ракеты». Прекрасные мелодии Леонарда Бернстайна, зажигательные, но вполне уже балетные рок-н-роллы в постановке выдающегося балетмейстера Джерома Роббинса, колоритные костюмы исполнителей и мрачный фон, на котором развивается сюжет: темные кирпичные стены, нагромождение металлических конструкций, замкнутое пространство задворок большого города. В чем источник наивной и бессмысленной вражды «Акул» и «Ракет»? Они чувствуют, что что-то в их жизни не так, они чувствуют, как давят их эти глухие стены, но вырваться за них не могут и обращают свой гнев на себе подобных. И танцуют рок-н-ролл.
Время прошло, тот старый рок-н-ролл отошел в историю, а стены остались столь же глухими, изменились лишь костюмы и музыка тех, чья жизнь этими стенами стиснута. Но на основе старого рок-н-ролла сложилась современная западная рок-музыка, и поэтому понять ее, не зная, кто и с чего начинал рок-н-ролл, невозможно. Вот о них, первых, и будет наш рассказ.
Первое появление рок-н-ролла — песня «Рок вокруг часов» (или «Тряска под часами», если переводить слово «рок» в его первом значении), первая звезда — Билл Хейли. Круглолицый, с улыбкой официанта из первоклассного ресторана, с напомаженным завитком на лбу, Хейли совсем не походил на глашатая новой эры в популярной музыке. Короче говоря, он совсем не походил на тех молодых людей, для которых он пел. Более того, и сам «Рок вокруг часов» был написан за несколько лет до того, как стал точкой отсчета нового направления в популярной музыке, и назывался поначалу фокстротом. Он стал рок-н-роллом в исполнении сопровождавшей Хейли группы «Кометы», в которую, помимо вполне привычных для тогдашнего танцевального ансамбля инструментов, входили непривычные электрогитары и саксофон. Вот этот металлический звон гитар и отрывистый «лай» саксофона создавали то, что сделало прежний фокстрот принципиально новым танцем: они подчеркивали ритм. Напряженный ритм, иное звучание, значит — иные движения. Иногда в кинохронике можно увидеть старые кадры: рок-н-ролл в танцзалах пятидесятых годов. Они поражают до сих пор — эти кульбиты, пируэты, перекиды через бедро, нырки партнеров. Своего рода бескровная (хотя, кто знает...) уличная драка в одном ритме. Не было и нет танца более откровенно агрессивного...
Билл Хейли родился в двадцать седьмом году и долго и безуспешно пытался пробиться в кантри-музыке. Неплохой гитарист, посредственный певец, он первым из белых исполнителей поп-музыки решился заглянуть за расовую перегородку, а там было гетто, грязные ночные клубы, убогие танцевальные пятачки. И музыка, которая задолго до рок-н-ролла была рок-н-роллом. Она называлась ритм-энд-блюэ. Наблюдательный Билл зафиксировал ритм и звук. А также увидел, как можно танцевать, подчиняясь этому ритму. Шаг второй — «Кометы». Название типичной уличной шайки. Но рок-н-ролл так и не вышел бы на «белую» сцену, если бы Хейли не разбавил найденный ритм и звук мотивами кантри, не положил бы на новую музыкальную смесь вполне лояльные привычно-эстрадные тексты.
Не ведавшая ранее подобных звуковых переживаний, белая американская молодежь не утруждала себя размышлениями о происхождении рок-н-ролла, она просто танцевала до упаду и орала от восторга, когда видела, как делал мостик саксофонист, как обращался со своим инструментом контрабасист, как отчаянно дергалось потное лицо Хейли. Историк рок-музыки Ник Кон писал: «Это был прототип всех будущих рок-концертов. Музыка тонула в крике, свисте, топоте, реве, галерка тряслась так, что на людей, сидящих внизу, валились куски штукатурки. Все, что можно было расслышать, — это ритмизированный грохот. Большой «бит», чудовище...»
Стоило негритянскому ритм-энд-блюзу пробить расовый барьер, как вся система американской поп-индустрии, основанная на незыблемом принципе «черные — для черных, белые — для белых», дала трещину. На «белую» эстраду просочились темнокожие исполнители, и это было естественно: рок-н-ролл — музыка с «черными» корнями, и кому, как не представителям ритм-энд-блюэа, надлежало показать настоящий рок-н-ролл. Суть этой музыки удалось сформулировать двум исполнителям, дебютировавшим в 1955 году.
Первого из них звали Литтл Ричард (псевдоним Ричарда Пеннимана). В детстве он пел в церковном хоре, и, видно, С тех пор осталась у него привычка смирно раскланиваться после каждой песни. Зато сами эти песни! Он хрипел, он визжал их на самых высоких нотах, и неистовая вокальная манера, и мимика контрастировали с относительной статичностью позы: обычно Литтл Ричард стоял слегка согнувшись над роялем и безжалостно колотил по клавишам. В нем чувствовалась невероятная внутренняя взвинченность, напряжение.
Первый бестселлер Литтл Ричарда назывался «Тутти-фрутти»:
                 «У меня есть подружка, ее зовут Дженет.
                 Она лучшая девчушка на всей планете».
И припев: «Тутти-фрутти, олл рути», повторенный несколько раз.
Смысла в этом «тутти-фрутти», конечно, никакого нет. Что-то вроде заклинания? Тот первый рок-н-ролл был сродни шаманству: дух фольклорного африканского ритуала проявился в нем сильнее, чем в облагороженном, уже отшлифованном джазе. А Литтл Ричард сочетал в себе качества эстрадного «развлекателя» и древнего колдуна.
Если Литтл Ричард установил некий «энергетический» климат рок-н-ролла, то Чак Берри стал первым стилистом жанра, изобретателем множества приемов, без которых рок-н-ролл немыслим. Рядом с Литтл Ричардом Чак Берри выглядел просто изысканно. Тонкое насмешливое лицо, элегантные костюмы, тактичная, но не без лукавства манера общения с публикой. Именно он ввел в обиход множество танцевальных трюков и поз с гитарой, которые до сих пор повторяют исполнители рок-музыки. Песни у Чака Берри быстрые, «заводные», но не такие напористые, как у Ричарда; кроме того, у него безупречная дикция, и к словам не грех было прислушаться.
Чак Берри — первый поэт рок-н-ролла (среди поклонников его таланта — и Боб Дилан, и Джон Леннон). Ритм Хейли и вопли Ричарда притягивали одних и отпугивали других, и только Берри попытался членораздельно выразить чувства подростков. Нет, это не были песни протеста. Чак Берри пел о милых девушках, веселых танцах, быстрых машинах, но при этом молодой герой его песен был неглуп, ироничен (до того, что мог иронизировать над самим собой), этот молодой герой в меру своего понимания отстаивал свое право на самостоятельность, на неучастие в том, что ему не по душе, хотя он еще не мог точно определить, что же ему в этом мире не нравилось:
                 В школе у меня все о'кэй,
                 Говорят, что законы я не нарушаю.
                 Так что оставьте меня в покое,
                 Дайте побыть самому по себе!
                 В конце концов, я почти взрослый...
Берри стал для американского музыкального истэблишмента объектом особой ненависти. Возможно, еще и потому, что он был богат, удачлив, и при этом он был... чернокожим. (Кончилось тем, что власти сфабриковали против него обвинение и засадили в тюрьму. Хотя ему удалось доказать свою невиновность, но карьера была подорвана.)
Итак, стиль рожден. Теперь рок-н-роллу нужен был символ, очеловеченный кумир новой танец-религии. У Билла Хейли не было данных. У Чака Берри были все данные, но негр не мог быть идолом для белого большинства. «Дайте мне белого мальчика, который умел бы петь ритм-энд-блюэ, — и я переверну Америку» — так говорил некто Сэм Филлипс, владелец мемфисской студии звукозаписи «Сан». Белый мальчик вышел на ловца: водитель грузовика Элвис Пресли зашел в студию, чтобы записать песню для мамы по случаю ее дня рождения. Семья была бедная, жила в негритянских кварталах, и Пресли смог хорошо узнать и полюбить «черную» музыку. Пел он прекрасно.
За тридцать пять тысяч Филлипс уступил Элвиса концерну Ар-си-эй, и в январе 1956 года Пресли впервые показали по телевидению. Коронация заняла три минуты — столько длилась песенка «Отель «Разбитое сердце»:
                 Когда моя крошка ушла от меня,
                 Я поселился в подходящем месте.
                 Это на задворках, в конце улицы Одиночества
                 В отеле «Разбитое сердце».
Гитара наперевес, стильный костюм, полузакрытые глаза, припухшие губы изображают улыбку усталого обольстителя... Образ создан.
Пресли не обладал ни мощью Литтл Ричарда, ни авторским дарованием Чака Берри, но он не был и суррогатом, вознесенным к славе только потому, что оказался в «нужное время в нужном месте». Элвис был по-настоящему талантливым и оригинальным артистом. В его голосе идеально сочетался взрывной напор негритянских певцов с чувственной манерой исполнителей бродвенских баллад и простодушием кантри. Его движения были естественны и раскованны, порой, правда, до вульгарности.
«Король» Пресли стал образцом для целого поколения американцев. Тысячи напомаженных поклонников в длинных пиджаках и синих замшевых туфлях (так называлась одна из знаменитых песен Пресли) атаковали бары и танцзалы городов и городков, а их девушки в белых блузках и юбках «солнце» (как партнерши Элвиса по фильмам) заполняли кинотеатры, чтобы в сотый раз увидеть своего единственного и растиражированного...
Самым печальным персонажем на этом празднике «стиляг» был сам Элвис Пресли. «Подлинным американским романом ужасов» назвал один рецензент вышедшую недавно биографию «короля рок-н-ролла», и в этих словах нет преувеличения. Элвис не принадлежал себе, он был марионеткой и «оживал» лишь на сцене. Менеджер и прочие, несть им числа, позаботились о том, чтобы нейтрализовать Пресли как личность, оставив только эффектную оболочку. Бедный «король» был малообразован, обладал, по-видимому, не ахти каким сильным характером и, едва спустившись со сцены, на пресс-конференциях, в интервью, превращался в покорного образцового американского обывателя.
Исполнители на роли «звезд первой величины» отобраны, но на рок-небосклоне появляются «звезды» меньшего масштаба, чье творчество вызывает у публики немалый интерес. Первый из них — Джерри Ли Льюис. Его называли «Литтл Ричардом в «белом» варианте». Крупный блондин с одутловатым лицом и гигантским кудрявым чубом, он вел маниакальные атаки на рояль, забирался с микрофоном на крышку инструмента и оттуда падал в объятия публики. Сам Джерри Ли песен почти не писал; коньком его были «устрашающие» сверхбыстрые инструментальные номера (характерное название «Большая тряска продолжается»). Позже Льюис остепенился, и теперь его сильный баритон ласкает слух любителей кантри.
Джин Винсент, по плану его опекунов, должен был стать ответом концерна «Кэпитол» на Элвиса Пресли, Однако артист оказался не столь управляемым. Поэтому на сцене он продержался недолго, хотя до сих пор его песни, предельно искренне отражающие быт задворок больших городов, пользуются популярностью у американских и английских подростков. Джин Винсент был Гекльберри Финном популярной музыки: его помыли, приодели, но он так и не смог обуржуазиться.
Эдди Кокрен был хорошим гитаристом, голос имел вполне на уровне Элвиса, внешность скромную. Зато как автор он пошел дальше всех сочинителей тогдашних рок-н-роллов:
                 Я подниму шум,
                 Я устрою скандал:
                 Почему мне приходится работать асе лето,
                 Чтобы заработать рваный доллар?
                 Я пришел к нашему конгрессмену,
                 Он мне заявил:
                      «Я бы рад помочь тебе, сынок,
                 Но ты еще слишком молод,
                 Чтобы голосовать за меня».
                 Иногда я гадаю: что же мне делать?
                 Но, видно, нет спасения от летней тоски.
«Летний блюз», «Что-то не то», «Собирайтесь все», «Сидя на балконе», «Уикенд» и другие песни Кокрена — нечто вроде путеводителя по проблемам молодежной Америки конца пятидесятых. Одиночество и насилие, романтика и 5езденежье, скука и политика... Причем, тема социального, классового недовольства прозвучала в рок-н-ролле, а возможно, и вообще в поп-песнях, в столь недвусмысленной форме впервые. «Я пойду со своими проблемами в ООН...» Наивно? Да, но Кокрену тогда было девятнадцать лет. Через два года он погиб в автомобильной катастрофе.
Бадди Холли был совсем иным. Темный костюм, белая рубашка, галстук-бабочка, очки. Любезная, чуть застенчивая улыбка не сходит с лица студента-отличника. И музыка его была другой: Бадди Холли не принял экспрессии и стремительного темпа ритм-энд-блюза. Он писал мелодичные песни в темпе чуть выше среднего, перекликающиеся не только с кантри, но и с «нормальной» сентиментальной эстрадой. Новым, уникальным было то, что милые мелодии «Крикетс» (так называлась группа Холли) шли в полностью «электрической» обработке. Музыка Бадди Холли стала прототипом рок-песен следующего поколения: она оказала большое влияние на «Битлз», а известная группа «Холлиз» даже назвала себя в его честь. Маленький переворот в шоу-бизнесе произвел и предельно «незвездный» имидж Бадди Холли, а также его невероятно слабые вокальные данные. Оказывается, можно стать поп-героем (а в популярности Бадди Холли уступал разве только Элвису Пресли) не благодаря исключительности, а, напротив, подчеркивая свою полную заурядность. Бадди Холли стал звездой миллионов неуклюжих, стеснительных ребят и маменькиных сынков. В феврале пятьдесят девятого он разбился в самолете на двадцать втором году жизни.
Шестидесятый год. Эру рок-н-ролла как ножом отсекли. Музыканты кто не у дел, кто резко сменил курс, кто погиб. А тут еще новый модный танец — твист...
Восемьдесят третий год. Элвис Пресли давно умер по-среди своей улицы Одиночества, Литтл Ричард стал священником... Пик очередного «возрождения рок-н-ролла» — с душком ретро — был пару лет назад. Как танец, рок-н-ролл перешел в разряд бальных, входит даже в обязательную программу соревнований по танцам на льду...

А. ТРОИЦКИЙ.