ПУБЛИКАЦИИ о группе «THE BEATLES»

Когда был Леннон с маленьким

ПЕРВАЯ ЖЕНА ЛЕННОНА СИНТИЯ (СЛЕВА) В ОДНОМ ИЗ ИНТЕРВЬЮ заявила: «В 50—60-е годы рокеры скрывали жен и детей. Считалось, что это отпугивает поклонников. Я тогда подписала контракт, по которому не могла никому говорить о том, что я супруга Леннона. Ребенка Джон тоже скрывал». На фото: Синтия и Джон с сыном Джулианом, 1965 год.

«Хочется быть богатым, а не бедным. И еще, хорошо — не думать. Невежество — это тоже счастье»

— Вы считаете себя гением?
— Да. Если гении вообще существуют, я себя к ним отношу. А если нет, то мне наплевать.
— Когда вы осознали свою гениальность?
— Лет в двенадцать. Я тогда думал: «Определенно, я — гений, но никто этого почему-то не замечает. (Смеется.) Я либо гений, либо сумасшедший. Хотя нет. Я точно не сумасшедший, иначе меня давно бы упрятали в психушку. А значит, я — гений. Гениальность — это одна из форм сумасшествия, так было всегда. Но раньше я просто виду не подавал. В детстве, когда я писал стихи или рисовал, то уже сам понимал, что я — гений. Я стал гениальным не вместе с The Beatles и не тогда, когда все обо мне услышали. Я был гением всегда, всю свою жизнь. Знаете, как это непросто? Мне кажется, такие люди, как я, узнают о своей гениально¬сти еще в детстве, лет в 8-10. Когда я был школьником, у меня в голове не укладывалось, почему никто не видит, что я — гений, что я умнее всех остальных вместе взятых? Неужели учителя так тупы? Помню, я говорил своей тете: «Ты выкинула мои стихи на помойку. Когда я стану знаменитым, ты пожалеешь об этом!» Я никогда ей этого не простил. Как не простил того, что она не смогла увидеть во мне, блин, гения, когда я был еще ребенком! Почему меня не отдали в художественную школу? Почему не дали мне должного образования? Почему родственники так старались сделать из меня, блин, ковбоя, чтобы я был как все? Некоторые учителя видели мои способности, они говорили, что мне необходимо больше рисовать, выражать свои мысли через рисунки. Но в основном из меня хотели сделать дантиста или учителя! Обо мне нельзя судить по оценкам по математике, или по английской литературе, или истории. Я никогда не был в рядах отличников. Оценивайте мои способности по тому, что я говорю и делаю.
— Вы бы хотели начать жизнь сначала?
— Если бы я мог стать каким-нибудь, блин, работягой, то да! Если бы я мог оказаться не тем, кто я есть на самом деле, то хотел бы. Певцам и художникам живется отнюдь не просто. Я читал о творчестве Ван Гога или Бетховена, не помню точно, — ну, можно взять для примера любого из этих придурков. У всех были муки творчества. А на днях я прочитал в одной статье, что если бы в те времена были психиатры, то мы бы никогда не увидели великих творений Гогена. Звучит глупо, но хочется быть богатым, а не бедным. И еще, хорошо — не думать. Невежество — это тоже счастье. Тот кто мало думает, тот долго и счастливо живет.

По Леннонским местам

«Помню, я говорил своей тете: "Ты выкинула мои стихи на помойку. Когда я стану знаменитым, ты пожалеешь об этом!"»

— Когда вы впервые попробовали ЛСД?
— Это произошло на вечеринке, которую у себя дома устраивал один знакомый лондонский дантист. Он был другом Джорджа и нас лечил тоже. Он подсыпал ЛСД в кофе Джорджу, мне и нашим женам, ничего нам об этом не сказав. Похоже, он сам толком не понимал, как действует этот наркотик. Типичная выходка для представителя «свингующего» Лондона. Все слышали об ЛСД, но никто не знал, что это далеко не то же самое, что трава или таблетки. Дантист заявил: «Советую вам остаться». Нам показалось, что он собирается устроить оргию у себя дома. Мы таки отправились в ночной клуб Ad Lib, где нас и накрыло. Дантист поехал с нами, и там он психанул, не понимая, что с ним происходит. У нас у всех снесло крыши. Когда мы входили в клуб, нам показалось, что внутри полыхал пожар. Мы, как сумасшедшие, хохотали на улице, а затем все кричали: «Давайте разобьем окно!» В конце концов мы все оказались в каком-то лифте, и нам снова показалось, что он пылает. На самом же деле это была маленькая красная лампочка аварийной остановки на панели с кнопками. Это было весело! Лифт остановился, открылись двери, и мы вывалились оттуда с дикими воплями. Только тут я понял, что мы все еще находимся в клубе. Мы сели за столик, и он внезапно начал вытягиваться. Я тогда подумал: «Вашу мать, неужели это на самом деле происходит?» Нас плющило от ЛСД всю ночь. Джордж каким-то образом довез нас на своей машине к себе домой. Он ехал со скоростью 10 миль в час, но нам казалось, что мы мчимся. Патти постоянно твердила: «А давайте поиграем в футбол!» Харрисон умолял: «Пожалуйста, не смеши меня!» А потом мне пригрезилось, что его дом — это огромная подводная лодка. Все отправились спать, а я остался один за штурвалом. Я плыл вдоль стен.
— Вы планируете выпускать новые альбомы вместе с бывшими коллегами по Beatles?
— Нет. Это исключено. Я больше ни с кем не запишу ни одной песни. Я работаю лишь с Йоко. В моем творчестве есть место только для нее. Поэтому я не вижу никакого смысла с кем-то записываться. У меня была группа, я пел в ней, был ее лидером. Потом произошла встреча с Полом, и я должен был принять решение, стоит ли брать к себе парня, который был намного лучше всех предыдущих участников? Сделает ли это группу сильнее? Не потеряю ли я при этом лидерство? Затем Маккартни представил меня Джорджу, и уже нам с Полом пришлось решать, нужен ли нам такой гитарист. Когда Харрисон только пришел в группу, особой любви я к нему не испытывал. Он постоянно волочился за мной, как малолетний ребенок. Куда бы я ни шел, Джордж всегда был рядом. Прошли годы, прежде чем я сумел по достоинству его оценить, взглянуть на него как на равного. Потом у нас постоянно менялись барабанщики, потому что все, у кого была собственная установка, жили далеко и, как правило, оказывались полными идиотами. В те времена барабаны были роскошью, которую не каждый мог себе позволить. В конце концов мы нашли Пита Беста, за день до поездки в Гамбург. Отсюда происходит миф, что Бест и Стюарт Сатклифф были The Beatles.

Повесть «Выстрел»

ПОСЛЕ ЗНАКОМСТВА С ЙОКО ОНО ЛЕННОН ПЕРЕЕХАЛ В НЬЮ-Йорк. После его смерти Йоко открыла для туристов дом Леннона в Ливерпуле. Сама вдова до сих пор проживает в квартире в Дакота Билдинг. Ежегодно, в день смерти Джона, Йо¬ко Оно медитирует в «Дакоте», а их сын Шон выставляет на окно зажженную свечу. На фото: Джон и Йоко, Нью-Йорк, 1969 год.
ВВЕРХУ: ОДНА ИЗ ПОСЛЕДНИХ ФОТОГРАФИЙ ЛЕННОНА, сделанная 17 ноября 1980 года. Джон стоит в обнимку с фотографом Полом Горешом. Фотография знаменательна тем, что случайным образом на ней оказался будущий убийца Леннона Дэвид Чэпмен (справа). Ниже: Чэпмен в 1973 году; играет в гольф, 1975 год; внизу: The Beatles, июнь 1966 года.

«Если гении вообще существуют, я себя к ним отношу. А если нет, то мне наплевать»

— А вы — The Beatles?
— Я не The Beatles, я — это я. Никто из нас в одиночку не является The Beatles. Пол тоже не The Beatles. The Beatles — это группа The Beatles. Как вообще кто-то может быть The Beatles?
— Как-то вы сказали: «Я не верю в The Beatles».
— Я не верю в миф о The Beatles. Как еще можно сформулировать эту мысль? Я не верю в тех The Beatles, которые жили в воображении мил¬лионов людей, да и в нашем представлении тоже. Это был сон, мечта, иллюзия. Больше я не верю в мечту. Но я твердо решил не говорить обо всем этом дерьме.
— Как вы думаете, почему многие люди не любят Йоко?
— Не Йоко стала причиной развала The Beatles. Но даже если бы это было и так, все равно эти дела касаются только нас, участников группы, и никого больше. На самом деле все гораздо проще. Йоко — женщина, японка. Отсюда предвзятое к ней отношение. Это вопрос расовой и половой дискриминации. Ее знают везде — в Париже, Москве или Китае, б*я. Ее основная проблема заключается в том, что, выражая свои мысли, Йоко ранит вас! По той же самой причине долго не принимали Ван Гога. Правда — это очень больно! За это люди могут даже тебя убить!
— Вы когда-нибудь задумывались над причинами собственной популярности?
— Я просто оказался в центре тусовки! У меня была куча баб, дури и бухла. Я имел власть! Все во¬круг говорили, какой я крутой. Я не мог из этого выкарабкаться, но и работать в такой атмосфере тоже не мог. Тусовка затягивает. Из нее так просто не уйдешь. Я родился и вырос в заднице. Я никогда не знал, кто такой Ван Гог. Мы все мечтали покорить Лондон. Теперь я знаю, что Лондон — это ничто. Поначалу я считал, что родился, чтобы править этим бл*дским миром! Я наслаждался этой идеей, но вскоре стал ее пленником.
— Что вы думаете об Америке?

— Я люблю Америку и ненавижу одновременно. (Смеется.) Америка — отличная страна. Нью-Йорк раньше тоже был неплох. Мне очень жаль, что я родился не в Штатах, не в каком-нибудь богемном районе типа Гринвич Виллидж. Все стремятся оказаться в центре. Вот почему я сегодня здесь, дышу этим воздухом, который, к слову, здесь ни к черту. Этот город умирает. Но именно в Нью-Йорке происходят все мировые события. В Европу можно ездить отдыхать, как за город. Штаты поглотили все. Америки стало слишком много — эта страна огромна, а люди в ней настроены агрессивно. Меня это пугает. Мне необходимо бывать в своем родном городе, у себя дома. Я часто вспоминаю английские парки. Англия мне необходима, как кислород, как эти деревья, трава.
— Вы возвращаетесь в Лондон. Что вы планируете делать в ближайшем будущем?
— Мне бы хотелось исчезнуть на какое-то время, раствориться. Нью-Йорк выжал из меня все соки. Мне хочется взять небольшой тайм-аут.
— Какой вы представляете свою жизнь в возрасте 64 лет?
— Надеюсь, мы с Йоко будем красивой пожилой парой. У нас будет дом где-нибудь в Ирландии на берегу моря. Мы будем листать наш семейный альбом и вспоминать сумасшедшую молодость.

ТЕКСТ: ЯН ВЕННЕР