Наберется немного личностей, чье появление в рок-музыке изменило само ее лицо. Одна из них — Ян Гиллан. Его стиль пения в Deep Purple стал примером для тысяч вокалистов. Да кому я это рассказываю! Достаточно и того, как назван наш журнал.

Идея сделать Яна "персоной номера" витала в воздухе с самого начала, но никак не хотела оформляться во что-то реальное. И очень кстати в цейтноте подготовки 4-го номера, когда одна неразговорчивая рок-звезда все никак не спешила ответить на наши вопросы, мы ломали голову над тем, кого бы вынести на обложку... Решение пришло случайно — на превосходном сайте www.classicrockrevis-ited.com я прочел прелюбопытнейшее интервью с Гилланом. Пара email'oв, и авторское разрешение на перевод получено! Думаю, всем будет интересно, о чем беседовал корреспондент "Classic Rock Revisited" Джеб Райт (Jeb Wright) с легендарным певцом.
А состоялся разговор в июне этого года после концерта "Перпл", происходившего в довольно неожиданной компании...
Как случилось, что в турне с вами играли такие музыканты, как Lynyrd Skynyrd и Тед Ньюджент?
Ian: Это не так странно, как может показаться на первый взгляд. Бывает и не такое: например, недавно в Италии я пел дуэтом с Паваротти! Purple играли с Лондонским Симфоническим оркестром несколько месяцев назад, исполняя лордовский "Concerto...". И это не все — мы были хэдлайнерами джазового фестиваля в Монтрё (Швейцария) в течении последних двух лет! Нам нравится наша музыка, и не столь важно, с кем выступаем. Мы стараемся, насколько это возможно, отойти от "хэви-металлического" имиджа. Lynyrd Skynyrd — группа со славной историей и отличной музыкой. Тед Ньюджент — настоящий рок-н-ролльный дикарь. Вместе — прекрасное сочетание и я без ума от всех них! Бывало, на концертах, где я играл, выступали Отис Реддинг, Дасти Спрингфилд, упомянутый уже Паваротти, Том Джонс, Джордж Бенсон, Led Zeppelin, T-Rex, Kinks, The Who. Обожаю смешение разных стилей, особенно когда это всем в радость!
Недавно ваш гитарист Стив Морс выпустил диск, где записал вещи в стиле тех артистов, которые на него повлияли...
Ian: Позвольте... у меня нет этого альбома. Надо же, он мне его не дал! Спасибо, вы напомнили, что он мне должен этот диск. Мы в группе договорились, что каждый дарит другому по копии своих сольных работ...
Стив — опытнейший музыкант, его личность мне очень импонирует. Он очень многое привнес в музыку "Перпл", согласны?
Ian: Это чертовски очевидно! Он — великолепный музыкант. Когда Джо Сатриани после года работы с нами захотел заняться сольным диском, группе нужна была не временная замена, но постоянный участник. Странное дело—в перечне вариантов была лишь одна фамилия. Мы сделали лишь один звонок и больше ничего не искали, никаких споров, консультаций... У каждого из нас был краткий перечень четырех-пяти "банджистов", как я их называю, и, посмотрев на них, менеджер сказал: "Видите ли, есть один человек, который попал во все списки — это Стив. Давайте лучше позвоним ему". На вопрос о желании присоединиться к нашей группе он ответил встречным: "Как я должен одеваться?" ("is there a dress code?") (смеется) Так сложился последний фрагмент мозаики. В свои молодые годы таким был Ричи. Он не просто являлся хорошим музыкантом, но и привносил что-то свое, при этом не перетягивая одеяло на себя. Как в семье, когда все собираются за общим столом, и каждый что-то на него выкладывает... Все это куда-то улетучилось в конце восьмидесятых. Общеизвестно, что тогда произошло. Теперь, с приходом Стива, в группе снова гармония... Интересно, что в Перпл мы собрались вместе не потому, что у нас были схожие вкусы. Изначально группа была иной. И "Deep Purple" закончились — или начались — когда пришли мы с Роджером. Блэкмор, Лорд и Пэйс были людьми с таким отношением к делу, которое нам подходило. И нам хотелось играть вместе. Но оказалось, что все мы очень разные. Корни Джона Лорда — в классике, он учился композиции в Лондонском музыкальном колледже, вырос на музыке Джимми Смита, джазового органиста - "хаммондщика", и таким образом получил огромное влияние джаза. Ян Пэйс воспитывался в традициях игры Бадди Рича, так что он пропитал группу духом биг-бэнда и чувством свинга. Роджер — это фолк во всех его видах. А вот я "фанател" от молодого Элвиса Пресли, плюс, как ни странно, пел в церковном хоре, к тому же мой дедушка был оперным певцом. Ричи добавил так называемого английского рок-н-ролла, бывшего тогда в 60-е очень популярным среди британских гитаристов.
У Стива Морса же южно-штатовские корни, от него — "южный рок" плюс школа джазовой и классической гитары, а также многолетний опыт игры с совершенно разными людьми... Он привнес в группу что-то свежее и необычное, ему удалось оживить всех остальных. Чтобы рецепт сработал, нужны правильные ингредиенты. Можно, конечно, пойти, найти самых лучших, чтобы создать команду, будь то музыка или спорт. В футболе, если вы отберете лучшего вратаря, защитника и нападающего, у вас может получится никудышная команда, потому что все они будут играть за себя. А иногда команду, которая кажется слабой, спасает командный дух. Думаю, что в группе очень важно то, что можно назвать чувством семьи. Для нас это очень важно. "Перпл" — снова семья, и Стив помог нам в этом. Не только в том, что касается музыки, но и по-человечески — тоже.
Я тут сравнивал старые и новые фотографии на ваших сайтах, и заметил, что на новых вы все улыбаетесь, в отличие от старых...
Ian: Прямо в точку! В самом деле, когда мы были молодыми, считалось нормой быть мрачным. Это тогда каза¬лось "круто"... Если кто-то, допустим, с шумом испортил воздух, мы разражались смехом и говорили: "Не фотографировать"! Приходилось ждать, пока проветрят помещение. Это было так по-детски. А в 80-х было время, когда никто из нас предпочитал не улыбаться.
Куда, по вашему, движутся Перпл в музыкальном отношении?
Ian: Записав в нынешнем составе два студийных альбома, мы имеем очень ясное представление о том, что собираемся делать дальше. Большее внимание будет уделено нашему техническому оснащению и качеству звука. С нами будет работать звукорежиссер со стороны — он посмотрит на все свежим объективным взглядом, чего нам долгое время не хватало. Я не могу особенно на эту тему распространяться, все равно любая фраза будет отдавать самолюбованием. У нас уже есть название для нового диска, но я его, разумеется, не скажу (смеется). Осенью начнем записываться.
Наша группа может сотворить в музыке очень многое. Когда за "In Rock" последовал "Fireball", лэйблы были шокированы. "Что это?" — спросили представители компаний. "Новый альбом", — ответили мы им. "Но это совсем нелохоже на предыдущий!". И мы отвечали: "Совершенно верно!". Они пустились в рассуждения о том, что в таком случае никто его не купит. Но "Fireball" был для нас переходным этапом, из него "вылупился" "Machine Head". Фирмы же просто не имеют представления о творческом процессе. По ним, так пусть все будет одинаково, чтобы записи лучше продавались! А когда объем продаж сокращается, они дают вам пинка. Так было, так есть и так будет всегда. Мы же решили давным-давно, что для нас главное — выразительность. А настроение Purple меняется день ото дня...
Очень важно, что мы повзрослели — это просто замечательно. Остепенились, если угодно. Никто не отнимал у нас прежнего динамизма, скорее наоборот, но теперь присутствует еще и уверенность в себе. Известно, что группа пережила очень тяжелый период в 80-е. Фэны, разумеется, нас очень поддерживали, но в британской музыкальной индустрии и прессе нас считали "динозаврами".
Конечно, приходится задумываться и о возрасте, и я довольно много беседовал на эту тему с Роджером. Очень важный шаг, который нам удалось сделать — перестать петь в каждой композиции о быстрых машинах и отвязных женщинах... Нет, конечно, не в каждой пелось о "телках" и "тачках", но мы же об этом все время думали! Моя жена как-то сказала мне, что в среднем человек думает о сексе 40 раз в день, и я отвечал ей: "Не понимаю, как им удается так часто отвлекаться!" (смеется) Это правда, мы по-прежнему думаем о подобных вещах, но взрослый человек, у которого все разговоры крутятся вокруг собственного члена, являет собой недостойное, жалкое зрелище. Это пристало подросткам... От DP же в ее нынешнем состоянии, полагаю, ожидают чего-то большего. Поэтому мы пытаемся делать всё с легким оттенком иронии. Надо не прикидываться ребенком, а вести себя на столько лет, сколько тебе есть. По-моему, это замечательно.
Мой "хаер" был завязан в хвост каждый день, потому что иначе волосы попадали в пиво. Только на сцене я мог их распустить, так что в конце концов постригся! И перемена касалась не только волос. Когда чувствуешь себя уверенно, имеешь кучу друзей, которым доверяешь, ведешь себя достойно, и на тебя можно положиться, то все прекрасное повторяется раз за разом. Даже перестаешь думать об проблемах, и все, что делаешь, приносит радость.
И получаешь заряд положительных эмоций?
Ian: Да! Это — атмосфера. Я окидываю взглядом прошлое и вижу, что есть моменты, которые мне приятно вспоминать, а есть те, что нет... и даже рассказывать не стану о них никому! Вот воспоминания о последних 5-7 годах мне только в радость.
Как вы "наткнулись" на классический перпловский саунд — случайно?
Ian: Дело в том, что моя карьера начиналась в блюзовой группе, игравшей очень странные вещи. Тогда мало кто имел представление о "черном" ритм-н-блюзе хотя бы потому, что музыку такую крутили лишь на "черных" радиостанциях, которые белые не слушали. Ранний Элвис был первым белым, в чьей музыке было ритм-н-блюзовое чувство. Мы добывали пластинки фирм Blue Note, Pie International, Chess, и, конечно, ранних Stax и Atlantic. В основном — Chess и Pie. Заслушивались Сонни Бой Уильямсоном, Мемфисом Слимом и Хаулин' Вулфом. "Блин, это охренительно круто! Здесь всего два-три аккорда, и мы тоже можем так сыграть!", — казалось нам. Только и нужно было, что иметь стильный инструмент: гитару с четырьмя, а еще лучше — с тремя струнами, и все, можно давать концерт. Мы понятия не имели, о чем поем, но слова были такими классными, что мы пели их, выкладываясь "на всю катушку". А ритм... какой ритм! Shuffle beat или great back beat — просто и для барабанщика, и для басиста. Отправной точкой была музыка "скиффл", наравне с другой, на которую не обращали внимания в Штатах — тюремные песни и баллады, которые складывали в полях крестьяне. "Предблюзовая" музыка, ранняя версия южного рока... Она вдохновляла нас своими магическими текстами. А фолк — он и в Африке фолк, и все, что мы делали, имело корнями фолк или же классику. Еще был джаз, и все эти разные жанры пребывали в наших головах. Нам повезло — помимо наших знаний мы еще были знакомы с Джимом Маршаллом. Он дал нам чудесную технику. Джим, мой давний друг, жил как раз неподалеку. Помню время, когда у него был скромный магазинчик. Он и сделал эти крошечные штучки, потому что фендеровские усилители были недостаточно мощными.
Удивительное было время, когда это все начиналось! Множество профессиональных команд наводнили районы Ливерпуля, западного Лондона и Бирмингема. Негде было продохнуть. Увеселительные заведения вполне конкретного толка, джаз-клубы, блюз-клубы, рок-клубы. Первые фестивали. Всеобщий восторг. "Роллинги" играли каждую субботу в "Castle Hotel" в Ричмонде, а мы их сменили, когда "Come On" стала первым хитом "Стоунз". Мы получали те же двадцать фунтов за концерт. Только появились Yardbirds и The Who. Помню, как я сидел рядом с Эллисон и Кристин Уэйсс. Первая из сестер вскоре вышла замуж за Джона Энтуисла, с которым училась в одной школе. Все происходило там же, при нас — группы на глазах обретали свое лицо, кто из-за ярких личностей, в них игравших, кто — потому, что стремился к определенному стилю. Затем наступил бум музыки "сёрф", и мы теперь уже от нее "тащились". Прекрасные гармонии... Мы работали в Англии, в Германии... Бывало, давали по пять шоу за ночь, а в субботу — целых восемь! Нам платили четыре марки, что было равно фунту за день, т.е. два с половиной доллара, давали кровать, где спать, и утром — сосиску. Ах да, еще бесплатное пиво на концерте. Мы учились правилам игры и играли по правилам. Совершенство было недостижимо — в каждой группе оказывался кто-нибудь, кто был "никаким" музыкантом, зато имел грузовик, или его богатый отец давал деньги группе, чтобы покупать технику и инструменты... Так происходило повсеместно, а потом те, кто вырос, прорывались дальше...
В самом начале у "Перпл" был большой хит "Hush", но они не хотели быть группой в стиле этой песни. Они нуждались в способных авторах. Сначала порекомендовали меня, место басиста тоже оказалось свободно. До того мы играли вместе с Роджером (в Episode Six — VM), но он поначалу терзался, не мог уйти из той группы, будучи очень ответственным по отношению к ней. По мнению Гловера, без него она неминуемо должна была распасться. Впрочем, тогда вне зависимости от нашего ухода дни той группы были со¬чтены... Так что мы пришли оба, и "Перпл" заполучили не только певца и басиста, но и тандем авторов. Помню, как на певой репетиции я посмотрел на Роджера и сказал ему: "Вот оно, то, к чему мы стремились все эти годы". А звук пришел к нам почти случайно... DP стали узнаваемы благодаря объединению двух творческих единиц — трех основателей, с одной стороны, и меня с Роджером, с другой. Мы стали единым целым, и это было очень важное время.
"In Rock" стал вашей первой работой с Deep Purple"...
Ian: Первым был записан сингл "Halleluiah". Он был больше в стиле "Hush", но не столь хорош. Когда мы стали со¬чинять песни, все изменилось в лучшую сторону. Прежнего продюсера уволили, появилась какая-то определенность, один из инженеров, Мартин Бёрч, стал сопродюсером.
Раскройте секрет вашего пения — более слабому певцу одна "Child In Time" могла бы попросту угробить голос...
Ian: Она почти угробила мой.
Как вы изобрели свой вокальный стиль?
Ian: Будучи ребенком, я пел сопрано в церковном хоре. Дальше была моя первая группа — только поп-музыка. Дядя мой играл в джазовом составе, и я часто сидел у кафе и слушал... Это было здесь (показывает на сердце) и здесь (показывает на голову). Это была любовь к музыке, я изголодался по ней... И вот настало время ломать барьеры. Английские музыканты были чопорными и зажатыми, все пели правильно, а я не хотел больше быть таким. В то время, как музыканты становились все лучше и лучше, певцам тоже хотелось экспериментировать. Я помню, когда Клэптон впервые исполнил вибрато пальцем, все завопили от восторга и отправились по домам тренироваться. Спустя недели, все поняли, что гитара — не только устройство по извлечению нот и аккордов, а очень лиричный инструмент. И как только это произошло с гитарой, певцы тоже раскрепостились.
Я провел в Episode Six несколько лет в качестве бэк- и лидер-вокалиста. У нас была певица. Когда она солировала, я играл на органе и подпевки. Мне приходилось брать самые верхние ноты, задействовать определенный вид фальцета — тот, что обычно зовут криком. Но это не крик, а просто очень "высокое" пение. Не знаю, как описать точнее, но природа обычного, неконтролируемого вопля другая. И когда я вдруг понял, что беру четыре октавы, жизнь стала интересной! Голос — очень гибкий инструмент, и если быть уверенным в себе, то с ним можно сделать все, что угодно. А мы ничего не боялись.
У меня пара странных вопросов — надеюсь, вы не будете против... Что случилось с Фанки Клодом (Funky Claude)?
Ian: Он мой близкий друг. Фанки Клод — это Клод Нобс, и сейчас он занимается множеством дел. Он — в строй-комитете нового Apollo Theater, занимается его реконструкцией. А еще Нобс — организатор джаз-фестиваля в Монтрё, и по-прежнему живет в Швейцарии в доме на верхушке горы, откуда все видно. Мы там часто бываем, и вдобавок я с ним несколько раз в год болтаю по телефону... Так что Клод — мой старый приятель; он — тот самый, кто спас несколько жизней, когда при записи "Machine Head" горело казино. Еще он — промоутер, имеет несколько лэйблов в Швейцарии. Это маленькая страна, так что его компания представляет там Atlantic, Warner и, наверное, еще Polydor. Клод обладает немалым весом в Монтрё, так что если он что-то скажет, то мэру города остается только согласиться. Он весьма богат и сделал очень многое для города. Словом, Фанки Клод жив и здравствует!
В фильме "Spinal Tap" (комедия, рассказывающая о жизни вымышленной рок-группы — VM) есть эпизод, когда группа устраивает на сцене декорации в виде Стоунхенджа. Говорят, что прототипом этой сцены послужила подлинная история тех времен, когда вы пели в Black Sabbath. Это правда?
Ian: Правда, "на все сто"! Я сам рассказал автору сценария, как все было. Фактически бюджет фильма был куда меньше, чем у "Саббат", так что они сделали лишь уменьшенную копию. Дело было так. После "Born Again" мы отправились в турне. Парни из бирмингемской компании LSD ("Light & Sound Design") спросили нас: "У кого есть идеи насчет сценического антуража?". Все уставились друг на друга, пытаясь что-то сообразить, и Гизер буркнул: "Стоунхендж". "Вот это клёво придумано!", — воскликнули они, — "В каком масштабе воспроизвести?". "В реальном масштабе, конечно", — ответил Гизер. И они построили точную копию, воистину громадных размеров, из стекловолокна и картона. Никто не подумал, что только в паре залов мы сможем ее вместить, да и то поместится только два-три камня... Остальные до сих пор лежат где-то в контейнерах. Я помню, как собирался сей монстр для первого концерта в Торонто, в зале "Maple Leaf Gardens". Мы начали репетировать в этом хоккейном дворце за неделю до концерта. Помню, как туда-сюда сновал некий карлик, а менеджер недоуменно глядел на него и не мог понять, кто это и откуда. Дело в том, что на обложке "Born Again" была эта детка с когтями и рожками, и ее должен был изображать данный карлик. На кассете записали детский крик с флэнджером, и под его звуки карлик падал с высоты двадцать футов. Следом вступали колокола, и техники выходили на сцену, одетые как друиды. Они отлично выглядели, их кроссовки "Рибок" смотрелись как раз кстати!
Нам совсем не нравилась идея с карликом, но Дон Арден настоял на своем. Мы чуть не умерли со смеху... Когда страдалец падал вниз, звук крика должен был стихать, однако в ночь первого концерта вопли почему-то не прекращались! Внизу ему полагался мягкий матрас, но кто-то его переставил. Больше карлика никто не видел.
И последний вопрос. После "Jesus Christ Superstar" не было ли у вас стремления выступать на Бродвее или играть в постановках?
Ian: Тим Райc звонил мне в прошлом году. У него — новый мюзикл на Бродвее, и он спрашивал, не заинтересует ли меня в нем главная роль. Но я слишком люблю рок-н-ролл. Я не могу сидеть на одном и том же месте и делать каждый вечер то же самое. Кроме того, как-то раз он попросил меня поучаствовать в "Эвите". Но одного раза достаточно! Я отказался и от постановки JCS, и от фильма. Все дело в том, что является для тебя более важным, каковы твои приоритеты. Но в то же время, поймите меня правильно: я очень уважаю Тима Райса, он отличный текстовик, и участие в записи JCS было для меня бесценным опытом.
Спасибо за ответы!

Перевод — Владимир ИМПАЛЕР