“Жизнь — это то, что происходит, пока
ты строишь совсем другие планы.”
Из песни Джона Леннона

Лиэм Гэллагер из «OASIS» нарек своего первенца Ленноном. Не исключено, что для наших потомков такое имя уже не будет экзотикой. Можно открыть книгу “Ирландские фамилии” и прочесть: “Никто из Леннонов не отличился ни на политической арене, ни в ратном деле, ни в изящных искусствах”. Старинный фолиант и впрямь безнадежно устарел: по крайней мере, один представитель этой фамилии вызывает совершенно определенный образ. Образ того, кого на исходе ХХ столетия мировая статистика признала человеком, больше всех повлиявшим на музыку этого самого столетия. Хотя в этом году ему бы исполнилось лишь 60, а в действительности всегда будет 40...
Анатолий ТКАЧЕВ — о Джоне Ленноне

Джон Уинстон Леннон появился на свет 9 октября 1940 года в Ливерпуле во время бомбардировки. Символично, что его жизнь началась со смертоносного воя и грохота (второе имя он получил в часть Уинстона Черчилля, на которого британцы возлагали надежды на скорое завершение войны) — судьбы выдающихся людей характерны тем, что им выпадают тяжкие испытания в юные годы. Малыш Джонни рос без отца и матери — даром, что оба родителя были живы. Вырастившая его тетка Мими (она же почтенная вдова Мэри Смит) жила тем, что сдавала комнаты неимущим студентам, и любимый племянник не мог пожаловаться на переедание. В контексте безотрадного детства появление заокеанского рок-н-ролла было подобно вспышке сверхновой. Впрочем, мальчик и прежде не выказывал склонности к прозаическим профессиям сталевара или школьного учителя. Он чуть ли не с пеленок пел в церковном хоре, сочинял стишки, рисовал потрясающие карикатуры на кого ни попадя и даже издавал рукописный журнал, за которым его друзья выстраивались в длинную очередь. Тогда же он сформулировал свое первое кредо: “Я стану миллионером любой ценой — на худой конец, женюсь на миллионерше”.
В возрасте шестнадцати лет самый отъявленный хулиган мужской гимназии Кворри-бэнк, долговязый очкарик Джон Леннон, собиравшийся ограбить банк, сколотил любительскую скифл-группу «QUARRY MEN», куда со временем пришел пятнадцатилетний Джеймс Пол Маккартни. Так родился самый плодотворный авторский тандем всех времен и народов.
Путь на Парнас пролегал через танцевальные притоны Ливерпуля и Гамбурга, среди пьяных матросов, бандитов, трансвеститов... Дальнейшее хорошо известно: «THE BEATLES» стали знаком эпохи, рупором поколения, вошли в энциклопедии и поговорки. “От их песен жить хочется”, — свидетельствует один из бесчисленных фанатов по имени Леонард Бернстайн. И когда произошел Распад, миллионы, сотни миллионов землян были вышиблены из колеи: нет «THE BEATLES» — что же будет дальше?..
Дальше были соло. Собственно, об уходе из легендарного квартета Джон подумывал задолго до официального раскола. Возьмите хотя бы архиратетный сингл “How I Won The War” (кусок саундтрека одноименного фильма), выпущенный под псевдонимом. Но имелись и куда более глубокие причины. В 1996-м Джон сказал, что «THE BEATLES» популярнее Иисуса Христа. Смиренный христианский мир оскорбился — вплоть до угроз расстрелять четверку во время концерта. Джона принудили публично покаяться, и он понял, что знаменитость не вправе говорить все, что думает. Тогда и принялся без сожаления ломать имидж всеобщего любимца. Вот только не знал, куда податься.
Изменение жизненного курса связывают с “чокнутой японо-американской авангардисткой” Йоко Оно. Отношение к этой женщине неоднозначно даже у преданнейших битломанов. Говорят, она околдовала Джона. Трудно поверить, чтобы мятежного битла можно было водить на поводке — он сам мог совратить кого угодно. И если выбрал ее — значит, нашел родственную душу. Конец 60-х бурлил на всех уровнях; религия, наука, искусство вообще и рок-музыка в частности переплелись. Джон уже был готов сигануть в этот океан, и Йоко подтвердила, что он вовсе не обязан замыкаться в тисках музыкальных контрактов. Например, он вспомнил, что сам художник (пусть и недоучившийся). Они вместе устраивали выставки эротических литографий и снимали малопонятные короткометражки на грани порнографии. Первый совместный альбом “Two Virgins” отличался от всего, сделанного Джоном ранее, представляя собой музыкальный хаос, который можно послушать разве что раз в жизни. Следует заподозрить влияние Джона Кейджа, с которым Йоко не преминула познакомить Леннона. Шокировало не столько содержимое, сколько упаковка: для обложки конверта Джон и Йоко сфотографировались голыми — вид спереди и сзади для лицевой и тыльной стороны соответственно. В Англии пластинку запретили, а в Штатах она продавалась в плотной обертке. О хит-парадах речи не велось. В том же ключе были выдержаны два следующих лонгплея. Так называемый “Wedding Album” превзошел самые худшие опасения: музыка здесь практически отсутствует — её заменили сторонние шумы типа звуковых признаков расстройства кишечника. Тут уж и самые конченые фаны решили, что у шефа “съехала крыша”. Но это мало волновало двух влюбленных, зарегистрировавших свой брак проездом через Гибралтар.
Параллельно со столь своеобразной музыкальной деятельностью эксцентричная чета занялась деятельностью общественной. Зная, что масс-медиа все равно не оставят их в покое, они и свой медовый месяц приспособили под серию акций “Борьба за мир в постели” (“Bed-in Company”). То было время отголосков Карибского кризиса, войны во Вьетнаме, студенческих волнений в Европе, короче, бороться за мир было модно, особенно в Амстердаме — европейской столице хиппи. Под неусыпным оком телекамер молодожены целыми днями возлежали на брачном ложе в гостиничных апартаментах с дверями настежь и говорили всякому входящему: “Мир тебе, брат”. И все! Такая невинность ошарашивала похлеще любых вакханалий. Во время одной такой “маевки” Джон за пять минут сварганил речитативную песенку “Give Peace A Chance”, которую записал тут же, в номере монреальского отеля “Королева Элизабет” при помощи портастудии. Опус, примитивнее которого трудно придумать (зато можно называть прадедушкой рэпа), превратился в международный антивоенный гимн. Когда Джон увидел по телевизору, как его творение исполняет перед Капитолием полмиллиона участников “марша на Вашингтон”, он назвал это событие величайшим моментом своей жизни. Вспомним еще одну его историческую фразу: “Не ждите меня на баррикадах, если они не увиты цветами”. “Give Peace A Chance” вышла на сингле, где впервые значилось название его новой группы «PLASTIC ONO BAND» в составе: Эрик Клэптон — гитара, Клаус Вурман — бас, Алан Уайт — ударные (впоследствии cостав существенно варьировался, постоянно оставались лишь супруги-основатели). Джон еще был четвертью «THE BEATLES», которые как ни странно, в этот лихорадочный период делали “Abbey Raad”), да и сам мало-помалу возвращался в бритиш-чарты — посредством не только “Give Peace A Chance”, но и “Instant Karma”, одной из самых зажигательных и умных рок-песен в истории жанра. Возможно, неотступный коммерческий успех побудил его совершить самую скандальную из своих выходок: вернуть королеве орден Британской Империи, каковым все четверо «THE BEATLES» были удостоены на пике битломании. В свое время только вручение почетной награды безродным рокерам вызвало бурю в обеих палатах парламента — а отказ сочли оскорблением Её Величества, а ужаснее нет преступления в Соединенном Королевстве.
Но чем яростнее ополчался против Леннона истеблишмент, тем в больший восторг приходили интеллектуалы и идеологи “цветочной революции”. Вскоре слушатели “BBC” назвали его Человеком Десятилетия наряду с Джоном Кеннеди и Мао Цзедуном. Однако сам он уже понял, что пуританская родина не даст ему нужной свободы. Снова надо было что-то менять. Тем паче, что «THE BEATLES» отошли в историю, и ничто больше не удерживало Джона в Британии.
«THE BEATLES» перестали гастролировать в памятном 1966-м, и Джон был первым, кто вернулся на “живую” сцену. Это случилось на Кембриджском фестивале фри-джаза, что окончательно повергло поклонников в унылое недоумение: неприязнь Джона к джазу была общеизвестна. Но подлинный прорыв состоялся на знаменитом “Концерте мира” в Торонто (запись стала четвертым сольником Леннона). Конец десятилетия был отмечен ностальгией по первородному рок-н-роллу: вернулся из семилетнего заточения в Голливуде Элвис Пресли, всплыли Чак Берри, Карл Перкинс и другие герои... Данный концерт проходил в рамках трехдевного ривайвл-фестиваля, где Джон оказался хэдлайнером. Между прочим, там же он собирался провести собственный рок-сейшн, который должен был затмить небезызвестный бедлам в Вудстоке. Ко всеобщему сожалению, мероприятие не состоялось, поскольку организаторов не устроило требование Джона сделать бесплатный вход. Но, пожалуй, главным результатом была долгая беседа с премьер-министром Канады Пьером Трюдо, в ходе которой Джону подумалось, что на американском континенте его понимают лучше, то бишь — принимают всерьез. Последнее убеждение укреплялось тем, что на Леннона обратил внимание американский психотерапевт Артур Янов. Ничего удивительного: если посмотреть на фото музыканта тех лет, он покажется едва ли не сумасшедшим. Врач предложил ему и Йоко опробовать только что разработанную им методику омолаживания сознания. Несколько месяцев, проведенных в Лос-Анджелесе, окончательно убедили Джона переменить место жительства. И с осени 1971-го его жизнь была неразрывно связана с Нью-Йорком — городом, который он сначала называл “городом будущего”, а потом “городом мяса”.
Отрезвление началось с того, что за право проживания в США ему пришлось побороться в судебном порядке (и не имей Йоко американского гражданства благодаря первому мужу, Тони Коксу, еще неизвестно, как бы все сложилось). Администрация Никсона опасалась влияния Леннона на молодых избирателей, и имела для этого основания. Какому президенту понравится поданный, громогласно заявлиющий, “Все те же ублюдки у власти...”, “Женщина — негр этого мира” и вообще — “Власть народу!”.
О музыке Джона Леннона потому и нельзя говорить отдельно от его жизни, что он создал новое направление в роке — автобиографический альбом. Отсчет идет с пятого номинального (и первого “нормального”) лонгплея “John Lennon/Plastic Ono Band”, а то и раньше — со второго сингла “Cold Turkey”. В этой песне Джон описал свои ощущения и последствия употребления героина. К тому времени он уже всячески старался избавиться от наркозависимости. Доходило до того, что требовал связывать себя и часами терпел адскую ломку. В итоге он сумел излечиться от тяжелых наркотиков. Кто знает, сколько неустойчивых душ он спас собственным опытом? Но это-то и поставили ему в вину: формальным поводом для депортации из Америки стал его давний арест за хранение конопли. Королева тоже припомнила все его проказы, отказав в аннулировании дела. ФБР собрало двенадцатикилограммовое досье, не забыв подшить туда тексты песен. Подслушивающий жучок был установлен даже возле клетки с попугаем — вот как тщательно страна неограниченной свободы оберегала свой покой.
Бытует мнение, что одним из доносителей был вышеупомянутый Элвис. Мнение, мягко говоря, ошибочное. Во-первых, король рок-н-ролла не был агентом ФБР: хорош агент, известный всем и каждому! Во-вторых, на Джона не надо было доносить — он был как на ладони. Наверное, в начале 70-х не было ни одной крупной манифестации, куда бы он не вписался. Ведь и свою деятельность на территории Штатов он начал с концерта в поддержку Джона Синклера — левого радикала и по совместительству текстовика МС5. В свою очередь, петицию в защиту Леннона подписали Курт Воннегут, Сол Белоу, Джоан Баэз, Рэй Лихтенстайн и десятки других деятелей культуры, разглядевшие подлинное нутро самого крутого в мире рокера. Не лишне сказать, что депортации также подвергались Чаплин и Брехт — совсем неплохая компания. Что до Джона, то в качестве компромата использвался даже его полуторагодовой разрыв с Йоко (“потерянный уик-энд”). Пройдет немало времени, прежде чем не только недруги, но и доброжелатели уяснят, что “звезда” тоже имеет право на частную жизнь (и вполне может статься, что “потерянный уик-энд” был попыткой спрятать Джона подальше от Нью-Йорка).
“Зеленую карту” № А15-97-321 он получил лишь в 1976-м. Поначалу же даже квартировать приходилось у друзей. Остается только подивиться, что свои лучшие песни Джон написал в пору самых серьезных преследований. В 1973-м Ленноны поселились в “Дакоте” — полуготическом особняке в Центральном парке, построенном в XIX веке и примерно с тех же пор облюбованном артистической богемой. В этом доме Джон проведет последние годы жизни и на его пороге будет убит...
Еще во времена «THE BEATLES» функции Леннона и Маккартни четко разграничивались. Первый вносил элемент беспокойства, тот самый роковый драйв — а традиционализм второго делал их сочинения вкусными для всех. Леннон в чистом виде предстал на диске “John Lennon/Plastic Ono Band”. Все песни здесь — исповедальные: от почти неслышимой “My Mummy’s Dead” до выплеснутой на грани нервного срыва “Well, Well, Well”. Вместе с тем звучит пластинка удивительно ровно и цельно. Джон не варит хиты для таблицы популярности — он разговаривает. Будь то задумчивая “Isolation”, сентиментальная “Love”, проникновенная “Remember“ — все они служат одному: зацепить за сердце. Установку на предельное внимание задает стартовая “Mother”, открывающаяся колокольным звоном. А ядро диска — несомненно, маленькая сага “Working Class Hero”, написанная в стиле городского романса. Джон всегда говорил, что основой его звукоряда была бытовая музыка английского Севера, и обычно предпочитал термин “поп” термину “рок”. В данном случае форма и смысл нашли друг друга. Джон проявил большую смелость, назвавшись “героем рабочего класса” и предложив следовать за собой. Призыв, надо сказать, был услышан. И все же альбом в целом не блещет красотой аранжировок, поэтому многие рассматривают его как увертюру к следующему диску.
Первым диском, выпущенным в Америке, стал “Imagine” — если не самая лучшая, то самая известная пластинка. Вот где налицо и мелодическая палитра, и богатство оркестровок, и поэтический простор. Заглавная баллада не раз возглавляла мировые черты и навсегда осталась визитной карточкой Леннона. Редкий случай, когда произведение целиком удовлетворило автора. В ней он в предельно сжатой форме изложил свою программу-максимум — в своем жанре это такой же манифест Добра и Любви, как Декларация прав человека. При всем разнообразии тем пластинка звучит как одна долгая баллада — но родилась она не вдруг. Песни “Jealous Guy” и “Oh My Love” относятся еще к “индийскому лету”. Это тоже показатель, ибо Джон крайне редко обращался к старым наброскам, говоря, что ему проще смастерить что-то новое. Данью актуальности стали жесткие “I Don’t Want To Be A Soldier” и “Give Me Some Truth”. Их плакатность уравновешивает ритмический псалом “Oh, Yoko” — наиболее удачное из всех посвящений пoдруге жизни. А стилизованный памфлет “Crippled Inside” и язвительная колыбельная “How Do You Sleep?” есть ничто иное, как обращение к бывшему коллеге, вовсю стригущему купоны с группой «WINGS». Таким образом Джон установил планку для им же созданного амплуа.
К сожалению, еще одной характерной чертой Джона была одержимость. О чем красноречиво свидетельствует звуковой документ под названием “Sometimes In New York City” — самый политизированный и самый безликий из его альбомов. Даром что двойной: ровно половину треков составили старые концертные записи в залах “Лизеум” (1969) и “Филмор ист” (1971). Да и сугубо ленноновским диск не назовешь, поскольку, кроме вездесущей Йоко здесь задействованы гаражные группы «INVISIBLE STRINGS» и «ELEPHANT’S MEMORY», а в “живой” части — другой именитый рок-пересмешник, Фрэнк Заппа. Казалось бы, при столь сильном составе и результат должен быть соответствующий, но получилось наоборот. Публицистичность песен режет ухо и глаз (даже обложка оформлена под передовицу из “Нью-Йорк таймс”). Тут и протест против религиозных стычек в Ольстере (“Sunday, Bloody Sunday”), и солидарность с восставшими заключенными тюрьмы Аттика (“Attiсa State”), и прочее, и прочее... Джон вконец зациклился на пацифизме и требовал именовать себя не иначе как “peace’ником”, придумав этот неологизм по аналогии с “битником”. А не секрет, что излишества вредны во всем. Песни-марши, песни-призывы хороши в плане гражданской позиции, но причем тут музыка? Ей отводилась более чем скромная роль необходимого сопровождения. Единственной жемчужиной сверкнула “The Luck Of The Irish” — недаром же ее “сняла” старая российская группа «ВОСКРЕСЕНИЕ». Возможно, Джон опять пытался измыслать нечто новенькое, да на сей раз задача была не достигнута. Лучше будем считать, что сработал мировой закон, согласно которому за вершиной всегда следует спуск.
Спуск оказался столь очевиден, что автор первым ощутил это. Впоследствии он скажет: “Политика превратила поэзию в журналистику”. И в следующих работах вернется к общечеловеческим ценностям. К тому же мир, несмотря на все его усилия, не переменился. Закончилась война во Вьетнаме, но не закончились войны как таковые. Никсона досрочно отправили в отставку после Уотергейта, однако положения власть имущих это ничуть не поколебало. Увяла “цветочная революция”, былые соратники либо разбогатели, либо угодили на электрический стул... Да и окружающая музыка все больше склонялась в сторону панкующего нигилизма. На дисках “Mind Games” и “Walls And Bridges” Джон выразил свое разочарование порядком вещей. Пластинки во многом схожи. Для первой Джон использовал название сборника упражнений по психологии Мастерса и Хьюстона — надо полагать, не просто так. Он повествует о любви и мире, не произнося этих слов, которые от чрезмерного употребления превратились в ничего не значащие клише. Космополитичность диска подчеркивает “You Are Here”, где Джон опровергает известное утверждение Киплинга: “Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись”. Не обошлось без авангардных выкрутасов в духе Кейджа — отзвуком экспериментов прошлого стал “гимн” “Nutopian International Anthem” (если, конечно, можно назвать “отзвуком” 5 секунд абсолютной тишины). Зато “Out The Blue” — самая красивая любовная песня Леннона. И все же наиболее полного соединения музыки и слов он достиг на “Walls And Bridges”. Квинтэссенцией можно считать “№9 Dream”, пресловутый недосягаемый идеал, к которому надо во что бы то ни стало стремиться (эта песня, как и “Yesterdsy” Маккартни, привиделась Джону во сне). Сам Джон самой сильной считал “Bless You”. В то время он вернулся домой после “потерянного уик-энда”, и желание обрести душевное равновесие особенно ясно звучит в “Scared”, начинающейся натуральным волчьим воем. Собственно, весь альбом проникнут надеждой на неизбывность домашних радостей. В финальной “Ya Ya” (поп-стандарт Мориса Робинсона и Ли Дорси, исполнявшийся Битлами еще в Гамбурге) Джону на барабанах подыгрывает его сын от первого брака Джулиан — может, этим музыкант хотел подчеркнуть “семейность” диска? И весь альбом, и вычлененный из него сингл “Whatever Gets You Thru The Night/Beef Jerku” вышли на первое место в “Биллборде”, живо напомнив тем самым славные билтовские времена. На что Леннон, как всегда, отреагировал неадекватно: выпустив великолепный сборник “Shaved Fish”, вдруг покинул сцену. Или не вдруг?
До 1975-го он стабильно выпускал по альбому в год. Более того — у него наметилось примирение с Полом Маккартни. Пару раз они приватно встречались, на бутлегах есть запись совместного джема. Самой собой, пошли слухи о возрождении «THE BEATLES». Но Джон не собирался тешить чьи-то иллюзии. О его собственном расхождении с миром уже говорилось. А еще 9 октября 1975-го года у него родился сын Шон Таро Леннон. Перед этим Йоко перенесла не один выкидыш, и Джон всегда говорил, что их первенец — особенный, поскольку желанен и долгожданен, в то время как большинство детей (включая Джулиана) рождаются от обычного “залета”. Весьма вероятно, что Джон вознамерился дать младшему сыну то, чего недодал старшему; раз не удалось переделать мир — прямой резон строить рай в семейном кругу.
Так или иначе, Леннон на несколько лет исчез из поля зрения прессы, и те, кто считал его исписавшимся, получили право отстаивать свою версию. Об этом периоде его жизни ходят самые невероятные сплетни. Что-де отпустил бороду и полуметровые ногти, целыми днями не вылезает из постели и пялится в ящик, а для самосовершенствования изобретает такие драконовские диеты, что электрогитара стала для него неподъемным грузом... Так кто же он был — не всегда знающий меру шут или умудренный жизнью стоик, старавшийся путем эпатажа привести в порядок свою планету?
Вообще-то он лишь играл на гитаре и пел. Причем вряд ли кому-то придет в голову сравнивать этого гитариста и певца с Джими Хендриксом или Фредди Меркюри. Почему же Леннон, а не те же Пол Маккартни, Джордж Харрисон или Ринго Старр стал именем нарицательным? Видимо, дело не только в музыке. Леннон был одним из ярчайших метафористов и остроумцев. Еще в начале карьеры издал две книжицы миниатюр, получивших литературную премию за развитие традиций “черного юмора” Джеймса Джойса и словесных игр Льюиса Кэролла. Джон говорил, что, родись он веком ранее, сферой его деятельности стала бы чистая поэзия, но так как довелось жить в индустриальную коммуникабельную эру, он счел более выигрышным сочетать свои рифмованные мысли с электрическим ритмом.
Этапной стала встреча с невзрачным безголосым субъектом в пору первого визита «THE BEATLES» в США. Субъекта звали Боб Дилан, и он дал Джону бесценный совет: “Обращай внимание на тексты, парень”. Совет упал на хорошую почву. Джон и раньше писал от первого лица, но отныне банальная лирика уступила место ненавязчивым проповедям. Какое-то время он даже пытался петь “под Дилана”, а такие песни как “I’m Loser”, “Julia”, “Working Class Hero” — прямое следование приемам ведущего фолксингера.
Но Леннон не был бы Ленноном, если бы задержался на стадии копирования. Вдобавок, он был очень эрудированным человеком, самостоятельно компенсируя пробелы в систематическом образовании. После эпопеи с Христом, например, многие оппоненты считали своим долгом присылать ему книги по богословию и мироустройству — он многие прочитал. В песне “God” дал свое толкование усвоенному: “Бог — это идея, которой мы измеряем свою боль”. Одной этой строки было бы достаточно, чтобы поставить его рядом с почитаемыми им Уитменом и Эллиотом.
И, наконец, сама судьба готовила его к статусу современного гуру. Житие Битла представлялось сказочным лишь стороннему глазу. Изучив его биографию, поневоле придешь к заключению, что Джон только и делал, что хоронил родных людей. Сначала умер его дядя Джордж, подаривший Джону губную гармошку. Потом погибла мать, Джулия — тогда, когда у подросшего Джона начал налаживаться контакт с нею. Потом скончался его однокурсник-басист Стю Сатклифф. Потом молодой аристократ Тара Браун, большой друг всех битлов. Потом — менеджер Брайан Эпстайн, без которого «THE BEATLES» могло бы и не быть. Потом — Брайан Джонс, гитарист «THE ROLLING STONES», один из ближайших собутыльников Джона... И было еще немало покойников, известных и неизвестных. А едва ли кто усомнится, что философское понимание жизни приходит через страдание. И, как следствие — щедрость на любовь к ближнему. Если бы только Джон сам не старался казаться хуже, чем есть. Уж очень противоречивой натурой он был. Устраивал пресс-конференции в мешках и продавал с аукциона свои остриженные волосы для пополнения кассы негритянского культурного центра в Лондоне. Предлагал ввести новое летоисчисление Эры Всеобщего Братства (начиная с 1970 года) — и финансировал международного террориста Тарика Али, исходя из личных симпатий. Пресса тоже сказала свое слово, породив росказни о бисексуальности, об интимных отношениях с менеджером, о вбитом в его голову золотом гвозде... Газеты писали, а читатели верили, потому что знали: Джон способен на что угодно.
Найдутся и те, кто упрекнет его в лицемерии: мол, пел “Все, что тебе надо — это любовь”, а сам владел мультимиллионным состоянием, скупал акции и скотофермы... Любители считать чужие деньги упорно забывают, что “звезды” не падают с неба в готовом виде. И что, кроме голоса совести, заставляет их обращать внимание на чужие беды? Джон и Йоко отдавали на благотворительность десятую часть доходов, создав для этого специальный фонд. Не мешало бы и опросить тех музыкантов, которым Джон помог встать на ноги. Он явно стыдился своего богатства и искренне пытался приспособить его на благо человечества. Другой вопрос, что частенько рок-идола использовали как приманку не слишком чистоплотные персонажи. Джон не мог не чувствовать, что им манипулируют — оттого и метался из крайности в крайность: примыкал то к “Черным...”, то к “Белым пантерам”, ратовал за лидера хиппи Джерри Рубина и коммунистку Анджелу Дэвис...
Некоторые его начинания умиляют детской наивностью — вроде проекта страны Нутопии, где люди живут по высшим космическим законам, по счастью, не имеющим ничего общего с советско-кубинской моделью социализма (декларацию этой страны ищите на конверте “Mind Games”). Не ошибается тот, кто ничего не делает — а чтобы быть великим, надо быть отважным. Кто-то должен совершать прорывы, собирая на себя все удары. Как поется в “Imagine”:

Вы скажете, что я большой мечтатель,
Но я в своей мечте не одинок.
Наступит время — люди будут братья,
А мир единым будет, как венок...

Не следует думать, будто в затворничестве Джон сосредоточился исключительно на роли домохозяина. По-прежнему многим интересовался, путешествовал, изучал японский, собрал горы материала для книги по истории кельтов — не случайно же нью-йорский Университет предлагал ему должность преподавателя. И, разумеется, писал музыку, до поры предерживая в запасниках. Возвращение состоялось 19 сентября 1980 года, когда Джон подписал контракт со студией “Geffen” на запись альбома “Double Fantasy”. Кто-то считает эту пластинку лучшей, кто-то худшей во всем его багаже. Скорее правы вторые: ее звучание больше напоминает алгебраические пассажи нынешнего дня, нежели оригинальность и насыщенность “золотой” эпохи рока. Оправдывая название, Джон записывал диск в паре с Йоко, чьи композиторские и вокальные данные оставляют желать лучшего. Это дало основания Альберту Голдману, одному из наиболее любопытных и бескомпромиссных биографов поп-звезд, утверждать, что не он, а она возвращалась на большую сцену. Проверить это было не суждено. Хотя Джон фонтанировал замыслами, как никогда: тут же приступил к подготовке нового диска (заодно хотел помочь Ринго с новым сольником), собирался поехать в турне, написать мюзикл...
Но надвигалось 8-е декабря. Убийца, хронический неудачник, когда-то тоже мечтавший о славе рок-звезды, поджидал супругов по дороге из студии и предварительно взял автограф. Пять разрывных пуль не оставили никаких шансов на спасение, и, вскоре после полуночи, Джон умер в больнице имени Рузвельта. Его тело было кремировано, прах захоронен в тайном месте, известном лишь душеприказчику, точнее — душеприказчице. Мера отнюдь не лишняя, иначе фаны превратили бы могилу в ристалище: ведь нашлись люди, в день его смерти совершившие самоубийства. По поводу виновника всех бед у судебных психиатров возникли сомнения — и он отделался пожизненным заключением. Журналистам убийца заявил, что “забил последний гвоздь в крышку гроба 60-х” и еще до суда начал вести переговоры об издании книги и съемках фильма о себе. Сквозь паранойю пробивается вполне трезвый расчет: простейший способ достичь славы — преступить заповедь “Не убий” в отношении того, кто ее уже достиг.
Да, кое-кто считает, что культовой фигурой Джона сделала небанальная смерть. Но его гибель была в своем роде предрешена. Да, он жил на лезвии бритвы. И предчувствовал свой конец. Во всяком случае, чрезвычайно интересовался, что чувствует человек, в которого стреляют. Когда однажды его шофер Фред Симон подвергся нападению грабителей и по счастливой случайности остался жив, Джон едва не добил его расспросами: “Ты видел, как пуля вылетает из ствола?”, “Какая первая мысль пришла тебе в голову, когда она вошла в тело?” и т. п. Но смерти Джон не боялся. Из всех религий он в конце концов выбрал реинкарнацию, то есть переселение душ. Есть у него и по этому поводу высказывание: “Умереть — все равно, что пересесть с поезда на поезд”.
Знать бы, где его душа пребывает теперь... Хотя особо убежденные фаны выдвигают гипотезу: Леннона, вследствие ранения впавшего в детство, скрывают в каком-то монастыре (могила-то неизвестна). У мистического ореола много граней. Кто-то не поленился подсчитать, что Джона постоянно преследовало число 9: 9-го родился, 9-го ноября состоялись его знакомства с Йоко и Эпстайном. Он часто жил в домах с номерами 9, часто выпускал пластинки 9-го числа. Даже если дважды сложить цифры года его смерти, получим девятку...
Время будет мифологизировать его все больше и больше. Ежегодно выходят пачки бестселлеров о Ленноне, чуть реже — документальные и художественные фильмы разного качества. Не говоря уже о его прямом наследии — много вы знаете музыкантов, у которых тиражи пластинок после смерти неуклонно растут? Одна серия “Lost Lennon Тapes” насчитывает на сегодняшний день 36 носителей, от винила до CD-ROM’ов, и обещает обеспечить работой, как минимум, еще одно поколение издателей. Юбилейный год выдался особенно урожайным на проявления верноподданических чувств. Для примера: по стартовой цене в три миллиона фунтов (!) было выставлено старенькое пианино, за которым Джон, по преданию, сочинил “Imagine”. Что делать, коли люди хотят владеть кусочком легенды...
И еще. Согласно американскому законодательству, приговоренный к вечному заточению 20 лет спустя может подать апелляцию. Решать предстоит вдове и юристам, но они не горят желанием помиловать изувера. (В помиловании отказано — ред.) Быть может, это лучше для него же — ибо по выходе на свободу никто не поручится за его безопасность. Однако, если убийца хотел прославиться, он добился своего: всюду, где бы ни прозвучало имя великого музыканта, будет незримо витать и тень его палача. За это его будут помнить. А Джона будут помнить за то, что он — Джон.

Анатолий ТКАЧЕВ