Так уж исторически сложилось, что за музыкантами Deep Purple практически с первых лет существования за безбашенность и разгульность на Западе закрепилась слава «русской народной группы». Однако по иронии судьбы британский коллектив, совершивший когда-то революцию в рок-музыке, добрался до России лишь в 1996 году. Зато с того момента его гастроли в нашей стране стали доброй традицией. Нынешняя осень не стала исключением: легендарная рок-группа выступила с концертами в Екатеринбурге, Санкт-Петербурге, Москве и Краснодаре. Грех было не воспользоваться возможностью пообщаться с человеком, являющимся соавтором композиций Child In Time, Strange Kind Of Woman и, конечно же, Smoke On The Water, которые давно стали иконами стиля. Бас-гитарист «паплов» Роджер Гловер дал эксклюзивное интервью «Эхо».
— Что вы можете сказать о российских поклонниках вашей легендарной группы?
— Я вспоминаю наш первый визит в Россию. Мы даже не представляли, какой приём ждал нас в Москве. Ведь на протяжении многих десятилетий ваша страна была очень закрытой. Нам даже в голову не приходила идея съездить в Санкт-Петербург или Сибирь. Но когда мы это наконец сделали, выяснилось, что нас в России знают и любят. Это было невероятное чувство!
Вообще российская аудитория — одна из лучших в мире благодаря сочетанию таких качеств, как умение слушать и раскрепощённость. Это важно для тех, кто находится на сцене: когда исполняешь энергичные вещи, то ждёшь от зала бури эмоций, когда наступает черёд спокойных, рассчитываешь на внимание. Всё это есть в России.
— Почему вы всегда выходите на сцену в головном уборе? Лысины-то у вас нет...
— В 1969 году, впервые оказавшись в рядах Deep Purple, я начал изучать свои фотографии в газетах. У меня была прекрасная шевелюра, но через 10 минут пребывания на сцене пот начинал лить с меня градом, и при взгляде на мои волосы можно было подумать, что я только-только вышел из душа. Ведь, согласись, если ты куда-нибудь вечером идёшь, то последнее, что сделаешь, это выльешь на голову ведро воды. Зрелище будет не самым приятным. Так что мне просто не нравилось, как я выглядел, это, если хотите, тщеславие. Поэтому я начал носить шляпу. Получилось классно, и я стал делать это постоянно.
У меня, кстати, до сих пор остались волосы на голове, но я постепенно лысею. Как-никак, в ноябре мне стукнет уже 67. Никуда от этого не денешься, это жизнь. И сейчас я очень рад, что начал носить шляпу столько лет назад.
— Как вы считаете, Роджер, у рок-н-ролла есть будущее? Выживет ли рок?
— Рок, естественно, изменится, от него отпочкуются новые музыкальные направления, но рок-н-ролл не умрёт никогда, поскольку рок — основа, он затрагивает весь спектр человеческих эмоций, которые объединяют автора и слушателя. Иногда вы злитесь, а порой настроены миролюбиво, иногда терпеливы, а порой сосредоточены. И, работая над песнями, я стремлюсь к тому, чтобы человек, услышав их, воскликнул: «Как же я его понимаю, вот только выразить то же самое словами не могу!»
— Расскажите о новом альбоме группы. Сколько песен войдёт в него? Придумано ли название?
— Есть несколько вариантов, но я не буду их раскрывать.
— Это секрет?
— Да, секрет. У нас уже есть 14 песен, но я не думаю, что все они войдут в альбом. Из них будут отобраны 11 или 12. Какие именно, я пока не знаю.
— Чем продиктовано такое решение, почему только 11—12?
— Потому что всегда хорошо иметь выбор. Приступая к чему-либо, никогда не знаешь, как всё закончится. Иногда кажется, что сочинил классную песню, а потом выясняется, что она не так уж и хороша. А иную вещь, бывало, поначалу забракуешь, а в итоге она становится украшением альбома. Предугадать это невозможно.
— Почему вы решили сменить продюсера? Неужели Майкл Брэдфорд не оправдал ожиданий?
— Видишь ли, в чём дело: я хотел бы лично продюсировать эту группу, но это не так просто, когда являешься её частью. Поэтому ещё перед записью Bananas было решено взять продюсера со стороны. Им стал Майкл Брэдфорд — отличный музыкант, классный парень, он воодушевлял нас, хорошо справлялся со своими обязанностями и проделал грандиозную работу на Bananas. Но с Rapture Of The Deep у нас как-то не заладилось. Мы работали в необычных условиях, в очень маленькой студии, его постоянно что-то отвлекало, да и сама студия отнюдь не отличалась качественным звуком. Однако у нас не оставалось выбора, надо было завершать работу. На альбоме есть неплохие песни, но, по моему убеждению, продюсерская работа далека от совершенства. В результате мы решили, что двух дисков с Майклом вполне достаточно и настало время найти кого-то ещё. И мы обратились к знаменитому Бобу Эзрину, плодами деятельности которого я не перестаю восхищаться.
— Как выглядит творческий процесс в Deep Purple?
— Мы собираемся вместе и устраиваем джем. Работа над этой пластинкой началась в марте прошлого года. У нас возникла небольшая пауза, и мы отправились в Испанию, где засели на девять дней в одной из местных студий. Мы просто играли и проводили время в своё удовольствие. Ведь мы никогда не приносим готовые песни и не показываем их друг другу, поскольку такой вариант себя не оправдывает. Это уже будет не Deep Purple.
Группа Deep Purple — это сопричастность. Ты предлагаешь совершенно сырую идею, и все вместе доводят её до ума.
В марте этого года Иэн Гиллан не мог присутствовать на такой встрече, и мы продолжили работу вчетвером. Мы просто сочиняли музыку. Deep Purple всегда работали таким образом: сначала музыка, а потом уже тексты песен. Мы периодически встречаемся с Гилланом. У меня есть идея, у него есть идея, иногда я полностью пишу текст, хотя чаще это делает он, а порой пятьдесят на пятьдесят. Самое главное — находиться рядом с человеком, которому доверяешь, с тем, кто любит тебя и кого любишь ты, поскольку некоторые из предлагаемых тобой идей бывают просто ужасны. Так, когда не можешь найти то, что ищешь, ты пробуешь все возможные варианты, после чего показываешь музыкальную находку коллеге, а в ответ слышишь: «Какая дрянь!» Но тебе от этого не становится обидно, тебя это не задевает.
— Включите ли вы в ближайшее время в свою концертную программу новые рок-композиции?
— Лично я сгораю от нетерпения, желая как можно скорее сыграть живьём те песни, которые уже сочинены и записаны. Однако звукозаписывающая компания держит всё в строжайшем секрете. Пару месяцев назад, разговаривая с менеджером, я сообщил ему о намерениях кардинально обновить программу, включив в неё самые последние вещи, но он ответил: «Ни в коем случае, ты не имеешь права». Ведь сейчас есть YouTube, и размещение там концертных версий песен с альбома, который ещё не вышел, негативно отразится на его продажах. Между тем мы отдаём себе отчёт в том, что нынешнюю программу Deep Purple надо полностью менять.
— Довольны ли вы объёмом продаж своих альбомов?
— Конечно, нет. Мир очень сильно изменился по сравнению с тем, каким он был ещё 20 лет назад. Если показатель тех лет условно принять за стопроцентный, то сейчас продажи компакт-дисков упали по сравнению с ним до девятипроцентного уровня. Это чудовищная пропасть. Есть исполнители, чья продукция расходится с удивительной скоростью, но таких единицы.
— Вам никогда не приходила в голову мысль выйти из игры? Что заставляет вас постоянно отправляться в дорогу, без устали вкалывать? Деньги, слава или просто сила привычки?
— Последний раз я имел настоящую работу, когда мне было 19 лет. Так что я уже давным-давно на пенсии, считай, с 19 лет. На самом деле я не остановлюсь до тех пор, пока меня что-либо не остановит. Мне нравится занятие, которому я посвятил всю жизнь. До тех пор, пока у меня есть мотив этим заниматься, пока люди посещают наши концерты и покупают записи, даже если их останется совсем немного, я не оставлю свою деятельность. Нас ничто не остановит. Может быть, только болезнь.
— Роджер, коллеги разделяют ваши убеждения?
— Да, полностью. Всё очень просто: мы любим своё дело. Мы делаем это ради денег? Конечно, ведь нам надо на что-то жить. Что касается общих объёмов продаж, то цифра, фигурирующая в прессе, 100 миллионов копий альбомов, как мне кажется, далека от действительности. Скорее всего, она составляет 20—30 миллионов. И это было 40 лет назад, так что все вырученные тогда средства давно потрачены. В итоге хочешь не хочешь, а работать приходится. Хорошо, когда работа является твоей страстью.
— Вам надоело играть одни и те же песни?
— А как может надоесть Smoke On The Water? Её исполнение — всегда огромное удовольствие. Структура этой композиции оставляет простор для импровизации. Я, например, изменяю партию бас-гитары в зависимости от настроения, и мне это нравится. Немаловажным фактором является и реакция зала на неё. В старые времена аудитория озарялась свечами, теперь им на смену пришли мобильные телефоны: смотришь и видишь море огней.
— Вам никогда не приходила в голову идея исполнить целиком на концерте какой-нибудь знаковый альбом Deep Purple? Machine Head, например?
— Если мы сыграем новый альбом целиком, проигнорировав другие популярные вещи, то результат будет не очень хорошим. Ведь успех шоу зависит не просто от песен, а от того, насколько сбалансированной является программа. Существует много мнений на данный счёт, но мы придерживаемся того, что начинать надо с сильной композиции, чтобы раскачать аудиторию. Достигнутый результат следует закрепить парой-тройкой забойных хитов, после чего можно сменить тему, исполнив, скажем, балладу или блюз. В общем, «завода» должно хватать до конца, тогда шоу будет успешным.
— Как вы обычно проводите свободное время, если оно у вас, конечно, есть?
— В этом году я провёл неделю с семьёй в кемпинге на Балтийском море. Ведь у меня две маленькие дочки, одной год исполнился, а другой — уже три. Так что свободное время у меня сведено к минимуму. А если бы не было сейчас детей, я бы целыми днями пропадал в собственной студии, сочинял бы песни, занимался бы всем тем, что с этим связано. Ещё я люблю находиться на свежем воздухе, гулять, рисовать, фотографировать. Но теперь у меня есть две маленькие девочки, которым приходится уделять 24 часа в сутки.
— Если не секрет, Роджер, где вы сейчас живёте?
— В Швейцарии. Моя нынешняя подруга из Швейцарии, поэтому когда мы задумались о детях, то решили, что им будет лучше именно здесь. Более 30 лет я прожил в Штатах. Я покинул Англию, когда начал продюсировать Rainbow. Я — гражданин мира.
— Читатели «Эхо» не простят мне, если я не задам этот вопрос: какие у вас сейчас отношения с бывшим коллегой по Deep Purple Ричи Блэкмором?
— Последний раз я встречался с Ричи где-то три месяца спустя после того, как он покинул группу в 1994 году. Совершенно случайно мы столкнулись с ним в одном из нью-йоркских баров. Сели, выпили, он стал излагать причины, по которым покинул коллектив. Он вроде как не доверял менеджменту. Впоследствии я пытался связаться с Блэкмором, где-то через год или чуть позже послал ему рождественскую открытку. Ответа, увы, не последовало. А потом я где-то прочитал, что он больше никогда не станет со мной разговаривать.
Даже не представляю, почему Ричи так сказал. Хотя, возможно, это связано с тем, что я перемикшировал композиции с альбома Machine Head для переиздания, приуроченного к 25-летию с момента его выхода в свет.
Несмотря на размолвку, я по-прежнему испытываю к Ричи Блэкмору дружеские чувства, восхищаюсь им как музыкантом и хотел бы восстановить хотя бы словесный контакт с ним.
Не исключено, что мы когда-нибудь увидимся. Ведь нас номинировали на включение в списки «Зала славы рок-н-ролла».
— Какую музыку вы слушаете сегодня?
— Мне нравится качественная... поп-музыка. Иногда по радио слушаю Боба Дилана и Рая Кудера. Обожаю африканскую музыку, регги. Иногда на проигрыватель ставлю что-нибудь старенькое времён моей молодости, музыку 1950—1960-х. А вот «чужого» рока я почти не слушаю.
— Почему вы решили в прошлом году издать сольный альбом? Может быть, этот материал стоило приберечь для нового проекта Deep Purple?
— Могу сказать лишь то, что говорил уже ранее: у нас не принято предлагать готовые песни. Когда мы работали над Rapture Of The Deep, я принёс демонстрационную запись без вокала, которая представляла собой, по сути, набор аккордов и риффов. Я завёл её другим музыкантам, и они в конечном счёте использовали её, но она изменилась до неузнаваемости, и результат мне не понравился. Так что это неверный путь, он ведёт к разочарованию.
По моему мнению, единственно приемлемый вариант — приходить в студию с совершенно сырыми идеями. А у меня тем временем появился целый ряд очень близких мне песен. Я не могу похвастаться сколь-нибудь впечатляющей сольной карьерой, но у меня есть возможность, когда возникнет такое желание, выпускать собственные альбомы. Мне бывает приятно доставить себе удовольствие, сочиняя песни, которые при других обстоятельствах я никогда бы не написал.

Беседовал Георгий ПЕРОВ (ИТАР—ТАСС)